Возвращаясь из Швейцарии в Россию, Кропоткин вез чемодан с нелегальной литературой, которую очень рассчитывал как-то переправить через границу. Путь пролег через Бельгию, где ему пришлось снова столкнуться как с централистскими, так и федералистскими настроениями среди социалистов. Проехав Вену, он завернул в Краков, где нашел контрабандистов, согласившихся переправить «нелегальщину» всего за 12 рублей. На условленной станции, уже по другую сторону границы, опасный чемодан снова оказался в руках его владельца. В Петербурге Петр сразу поехал к брату — показать не без риска доставленные «трофеи». Оба согласились в том, что все эти книги, несомненно, очень кстати поступили в Петербург именно сейчас, когда началось повальное увлечение молодежи социализмом. В кружках самообразования молодые люди изучали новейшую социалистическую литературу и постепенно начали распространять свои знания в народе, превращая кружки в общества революционной пропаганды.

В университете у Кропоткина, чувствовавшего себя «переростком», был только один друг, хотя моложе его на шесть лет, — Дмитрий Клеменц. Как и Кропоткин, он принял решение оставить университет, но немного раньше. Потом он тоже станет известным ученым, географом и этнографом, но сейчас совесть заставляла его отдать свои силы служению обществу. Вот как писал о своем друге Кропоткин: «Жил он бог весть как. Сомневаюсь даже, была ли у него постоянная квартира… То немногое, что он зарабатывал… с избытком покрывало его скромные потребности, и, кончив работу, Клеменц плелся на другой конец города, чтобы повидаться с товарищами или помочь нуждающемуся приятелю… Он, несомненно, был очень талантлив. В Западной Европе гораздо менее одаренный человек, чем он, наверное, стал бы видным политическим или социальным вождем. Но мысль о главенстве никогда не приходила ему в голову. Честолюбие было ему совершенно чуждо». В мае 1872 года Клеменц ввел Петра Кропоткина с его нелегальной литературой в небольшую группу молодежи, известную в Петербурге под названием «кружка чайковцев».

Николай Чайковский[54], студент естественного факультета университета, не был ни организатором, ни идеологом кружка, превратившегося вскоре в большое общество социалистической пропаганды с филиалами в тридцати семи губерниях. Он лишь ведал внешними связями, и поэтому фамилия его часто упоминалась как в разговорах, так и позже в материалах следствия. Обаятельный в общении, искренний, доброжелательный, он был своего рода «лицом» кружка — отсюда и возникло название «чайковцы».

Мысль о совместных занятиях самообразованием появилась сначала у курсисток первых женских курсов, открывшихся в Петербурге весной 1868 года на Фонтанке, у Аларчинского моста. Это были три сестры Корниловы и Софья Перовская — дочь генерала, гражданского губернатора Петербурга; она отличалась исключительной скромностью и серьезным отношением к занятиям, в которых поначалу не было никакой политической окраски. Политики не было и в первое время после присоединения к кружку дочери генерала Марии Лешерн фон Герцфельд, а вслед за ней двух студентов Медико-хирургической академии Марка Натансона[55] и Василия Александрова, живших в коммуне на Большой Вульфовой улице. Весной 1871 года все переселились в общежитие в дачном поселке Кушелёвка. Изо дня в день шли обычные занятия математикой, физикой, биологией. И только постепенно в круг чтения стали включаться книги по политэкономии и социологии, журналы со статьями Чернышевского, Добролюбова, Писарева, Шелгунова. Под руководством Натансона по ним составляли рефераты, зачитывали и обсуждали их.

Перовская ушла из дома отца-генерала, который даже пытался ее разыскивать с помощью полиции. Для занятий кружка девушки снимали то квартиру, то дачу и жили там коммуной. К ним присоединялись новые люди: Анатолий Сердюков, Александр Левашов, Сергей Синегуб, Орест Веймар[56], Софья Лаврова… Тогда же в Петербурге неожиданно появился приехавший из Швейцарии, никому пока не известный Сергей Нечаев. Ссылаясь на полномочия, якобы полученные от Бакунина, он стал призывать студентов к организации политической демонстрации, которая, по его замыслу, послужит сигналом ко всеобщему народному восстанию. В том, что народ к нему уже готов, Нечаев не сомневался. Но он оттолкнул от себя многих возможных соратников убеждением в том, что цель революции — только разрушение, для которого годны любые средства. Молодежь объединилась в стремлении противостоять программе Нечаева, в которой ставка делалась на личность сильного, неконтролируемого лидера и строгую иерархию подчинения. Поэтому в кружке «чайковцев» свято соблюдался принцип неавторитарности.

В начале 1870-х годов кружок обосновался в четырехкомнатной квартире на Кабинетной улице, хозяйкой которой считалась Вера Корнилова, дочь крупного фарфорового фабриканта. Марк Натансон с женой, Николай Лопатин и Вологжанин Михаил Куприянов по прозвищу «Михрютка» значились квартирантами. Остальные приходили по вечерам: обычно вокруг самовара собирались все 15, а потом и 20 членов кружка. Никакого устава эта неформальная организация молодых людей не имела, никаких формальностей при вступлении не было. Требовались только личное желание и согласие всех принять этого человека в свой круг. Единство взглядов на основные проблемы реальной жизни, высота и твердость моральных принципов, искренность и правдивость — вот качества, которыми должен был обладать «чайковец». Все участники были совершенно равны в своих правах и обязанностях. Никакого командования и принуждения не допускалось. Дисциплина согласовывалась со свободным самоуправлением каждого, но при этом действовали принципы нравственной солидарности и безусловного доверия друг к другу.