– Мы даже привели с собой жеребца, – успокоил старший Северянин. – Но надежды у нас мало. Мы не слишком хорошо умеем злить коней.

– Это ничего, – сказал Грим. – Главное, что мы славно повеселимся. Эй, жена, вели приготовить две повозки для наших гостей.

Даг чуть не завопил от радости. Отец вскользь упоминал, что на окраине Бирки проводятся бои жеребцов, но до последнего дня особых надежд на участие в празднике не подавал. А тут такая радость, сам хозяин их повезет, как дорогих родственников. Впрочем, они уже почти и есть родственники, Сверкеру осталось быстренько построить дом…

– Мы поскачем верхом, – заупрямился Сверкер, но хозяин усадьбы проявил неожиданную твердость:

– Вы мои гости, а всякий в Бирке знает, что я уважаю своих гостей. Я прошу вас оставить коней здесь.

Коней оставили, влезли в телеги, позади отдельно поехали женщины. Сразу за воротами усадьбы столкнулись с повозками других уважаемых бондов. Грим Большеухий вежливо раскланивался, знакомил Северянина с теми, кого тот не знал. Впрочем, даже вдали от родного дома кузнеца Олава узнавали многие. Даг с гордостью сидел между отцом и Сверкером, слушал приветствия знатных горожан. Скоро выяснилось, что многим знаком не сам Северянин, а его близкий родственник Свейн Волчья Пасть. Оказалось, что херсира Свейна знали многие за пределами сюсла, и многие ненавязчиво интересовались, нельзя ли пристроить в его торговый фелаг сына или племянника. Олав Северянин отвечал сдержанно и твердо, что за Свейна обещать ничего не может. К счастью, скоро деревянная дорога свернула и назойливые всадники отстали.

Торговый город Бирка закончился внезапно. Длинные деревянные дома, окруженные курятниками и сараями, сменились кучами пепла и горами мусора. Какое-то время под колесами громыхали остатки мостовых, затем снова показался берег озера, плотно забитый большими и малыми лодками. Лодок было так много, что по ним проложили настилы, а по настилам свободно вышагивали грузчики с мешками. Через каждые сто шагов на берегу торчала башня, сбитая из крепких стволов. На верхушке каждой башни имелся помост, там горел костер, освещая все вокруг. Благодаря этим маячкам, торговые фелаги не прекращали работу даже ночью. Но… повозки Грима свернули в сторону от шумного озерного берега, от бурлящих торговых пристаней, покатили между рядами подгнивших пней к месту праздничных гуляний. Следом в надежде на подачку трусили облезлые псы, слуги Большеухого отгоняли их кнутами.

– Помнишь, Олав, я обещал показать тебе чудо? – хитро улыбнулся кожевенник. – Сейчас мы свернем к реке, и увидишь. Только не болтайте!

Даг вскочил на ноги, но не заметил никакого чуда. Повозки катились под уклон, в тени огромных буков становилось все темнее, впереди громко плескала вода. Обычная грязная дорога, запах дыма, следы всадников и пеших, щепки от порубок. Внезапно впереди забрезжил свет, а шум воды стал намного громче. Казалось, что одновременно сотня хозяек шлепает мокрым бельем о железный лист.

– Кто здесь живет? – спросил Олав.

– Мой свояк. Эй, женщины, ждите нас тут! Олав, слуг тоже оставь, ни к чему им…

Дорогу перегораживало толстое бревно. За бревном виднелся забор, за забором тускло блестела вода. В этом месте река видимо сужалась, и течение резко набирало скорость. Грим послал слугу, тот постучал и негромко поговорил с кем-то по ту сторону. Ворота медленно открылись. Угрюмые парни оттащили собак.

– Что это?! – в один голос воскликнули Сверкер и Олав.

– Это сделал мой свояк! – Грим Большеухий горделиво пощипал себя за ус, радуясь произведенному эффекту.

Даг смотрел и не мог понять. Такой странной и опасной с виду штуки он еще не встречал.

У самой воды располагались два длинных дома, снаружи обложенных камнем и окруженных высоким забором. Было заметно, что люди здесь живут очень давно, может быть – сотни лет. Крыши у домов заметно прогнулись, заросли травой. Лишь третий дом, построенный на сваях, прямо над водой, выглядел как новенький. И выстроен он был необычно, из цельных круглых стволов сосен. Вдоль длинного пирса покачивалось штук шесть широких лодок, доверху загруженных тяжелыми мешками.

Но самое интересное находилось не в мешках. Над водой нависало и медленно вращалось громадное спаренное колесо. Даг сразу подумал, что такие вполне сгодятся в повозку к самому Тору. Но, приглядевшись, он понял, что таинственное сооружение не способно нести повозку аса. Широкие лопатки черпали воду и опрокидывали ее с другой стороны, колесо медленно вращалось, от этого однообразного движения и происходил бесконечный шлепающий звук. Речная вода с шумом накатывала на сваи, сотнями ручейков стекала с мокрых угловатых ободов, водоросли висели на валу, как спутанные космы речных дев. Мощный вал, на котором держалась конструкция, сквозь дыру уходил во внутренности дома. И там, внутри, тоже что-то страшно кряхтело, рычало и позвякивало.

Даг принюхался. Он никак не мог определить, чем пахнет. Хотя пахло чем-то очень знакомым. И повсюду – на траве, на поленнице дров, на лодках – лежал тонкий слой белой пыли.

– Это мой свояк Рольф! – Кожевенник представил розовощекого крепыша в клетчатой рубахе.

– Смотрите сюда, – Рольф поманил гостей к дому на сваях, распахнул скрипучие деревянные ворота. В первый миг мужчины испуганно отпрянули, чем весьма развеселили хозяина. Им показалось, что внутри ворочается связанный дракон и плюется отравленной слюной! Но никакого дракона там не было. Из узкого желоба в мешок неравномерными плевками сыпалась белая пыль.

– Мука?! Великие асы! Это же мука…

– Мука! – ахнул про себя Даг. Ну конечно! Как он мог забыть этот запах! В хозяйстве Северянина имелось штук шесть тяжелых ручных мельниц. Когда кончался обмолот, Хильда ставила к жерновам самых сильных девушек. И все равно им приходилось часто сменяться, на помол уходило несколько дней. К счастью, Северяне выпекали мало хлеба. Обычно Хильда распаривала цельное зерно и добавляла в похлебки и каши…

– Великие асы! Кто крутит этот камень?!

– Крутит река! – засмеялся Грим.

– Это водяная мельница, – самодовольно подкрутил усы Рольф. – Ты знаешь, что мой свояк двенадцать лет прожил в земле франков? Он увидел там мельницу. Мой свояк – умный человек! Он нанял в Париже рисовальщика, тот рисовал долго на сушеных шкурках. Он нарисовал… Это называется меха-ника! Механику здесь мы построили, хе-хе! Все над нами смеялись. Особенно все смеялись, когда мельница развалилась. Она разваливалась несколько раз, но потом заработала. И работает хорошо! Она дает муку в четыре раза быстрее, чем четыре рабыни!

Даг с волнением разглядывал громадные дубовые колеса, скрепленные железными скобами. Изнутри мельница походила на… Нет, сравнения он найти не мог. Пожалуй, она походила на голодное урчащее брюхо дракона. Было страшно и в то же время здорово находиться в самом центре страшного живота! Река своим бесконечным журчащим телом наваливалась на ковши, ковши ползли вниз, со скрипом проворачивался могучий шток, толстый, как корабельная мачта. Вместе со штоком, лязгая, прокручивалась ведущая шестерня, за ней рывками крутились две малые, а на самой верхотуре лениво терлись боками каменные диски.