Я уже осознал во всей полноте: взаимопомощь двадцати трех людей – для ЗОНЫ исключение. Воистину болезнь. Я только сейчас начинаю понимать, чем была наша странная община, ухитрившаяся просуществовать не одну сотню смен тьмы и света. Примерно года полтора по земному времяисчислению… если принять теорию, которую предложил Брайю, что ЗОНА – все же иная планета!.. по нашему календарю, который мы пытались сохранить параллельно с местным, «тьма-светным».

Так-то вот. Наша маленькая человечья колонийка, члены коей сообща выступили против напастей и врагов, против самой ЗОНЫ, – уродливое для окружающей среды явление. Нонсенс. Я до сих пор не понимаю, как нам удалось не перегрызть друг дружке глотки! Ведь у каждого были свои тараканы в голове, да и джунглевое право более сильного на более вкусный кусок мяса и более обильный кусочек секса мы не отменяли… Но ЗОНА от нас не получила взрыв коллективного безумия, из-за которого мы бы перегрызлись, передрались и угробили наш Дом. Не наступил миг ее торжества, не дождалас-сь она, с-стерва!

Зато мы начали прыгать, один за одним… И вот тут она взяла реванш! Эх, я бы сказал, ч-черт ее побери, – но черту ЗОНА не по зубам, точно. По сравнению с окружающей средой привычная дьявольщина выглядит чуть ли не умилительно. Потому, как выразился однажды Эл, чертыхаться здесь – вовсе не богохульство, а ностальгия по «старым добрым временам»…

Между прочим, я как бы продолжаю традицию. В смысле делаю все, что могу, что в моих силах, для торжества девиза нашей общины: ЗОНА не дождется! А вовсе не в смысле прыжков. Эту традицию я категорически отвергаю.

Хотя иногда безумно хочется поддаться, уступить… Броситься, подмять упругое и горячее… на ощупь оно именно такое, готов отдать на отсечение правую руку!.. девичье тело, впиться зубами в роскошную, не по годам развитую грудь, обрисовывающуюся полновесным четвертым размером под рубашечкой… без лифчика, а стоячая, ч-черт!.. с ума сойти, как такое мучение вытерпеть-то… уф-ф-ф… разорвать ткань одежды, добраться к живой плоти, вонзиться зубами, рыча от наслажде…»

* * *

Они спасались.

Проходили в мирок за очередной «не простой» дверью, легко обнаруженной или с трудом разысканной, и если понимали, что цель снова не достигнута, искали дальше. Высматривали, «вынюхивали» подходящие выходы, а когда не удавалось этого сделать самостоятельно, пытались узнать дорогу у местных, как и полагается прохожим. Но если не удавалось и это, прикидывались своими и охотились, охотились за ускользающей добычей, преследовали ее, как и суждено тем, кто обречен быть сталкерами в условиях, запредельных с нормальной точки зрения.

Так или иначе, они становились частью каждого мирка – на минуту, на час, на день, на сутки или дольше… чтобы искать, искать, искать правильный путь. Ведь только так можно было выжить – и уйти дальше. И унести с собой неизбежно накапливающийся груз памяти. Миры взамен оставляли в них частицы себя…

Холодная земля, слезящиеся глаза, чертова трава очередного Хали-гали-стана, кто знал, что здесь может начаться аллергия. Плевать, бездушный металл оружия холодит щеку и холодил бы пальцы, если бы не перчатки. Дома у солдат жены и дети, чертова война, последний рывок, последняя атака, и солдаты дома. Если рывок не станет последним в прямом смысле… Хорошие русские, плохие русские, хорошие американцы, плохие американцы, хорошие исламисты, плохие исламисты, где правда, где ложь, кто на самом деле прав? Плевать, автомат холодит щеку, командир взмахивает рукой и заходится в крике: «Штурм!», надо вскакивать, и тренога миномета бьется по спине. К черту все, кроме той дверцы в глинобитном заборе, вперед! Вперед, идущие вместе, не отставать!

Живущим здесь нравится их город. Сити-Семнадцать хоть и находится под гнетом тирании, но все равно жить в нем гораздо спокойнее… если Альянс не злить. Доктор – их бог, их благодетель, заботится о них… грустно, люди и здесь сами себя обманывают. Провинции сжирают муравьиные львы, столица жирует, вон какую цитадель в подарок дали, «ага, в подарок, как же, продались, и Доктор продался, и вся Меса продалась, и каждый может продаться. Но есть люди, помогут уйти, они не отчаялись, они могут помочь, они хотят помочь…

Корпорация, корпорация, корпорация, корпорация. Здесь царит век корпораций, век войн и борьбы между ними. За клиентов. Точнее, за их деньги. «Наши чипы самые лучшие!» – гласит одна реклама, кусок которой заклеен другой рекламой соперничающего синдиката, утверждающего, что это их чипы – самые лучшие… И надо ведь что-то выбрать, не выберешь – станешь отбросом, грязью под ногами чипованных, выберешь – тогда будешь зависимым от одной фирмы… Попробует клиент сменить чип – моментально агента пришлют, который очень милым аппаратом, прямо сквозь ухо, чипа и лишит… вместе с жизнью… Может, все же лучше подножной грязью, но – свободным? Свобода – она ведь в мыслях, ее никто не украдет, даже если тело в кандалах. Никто и ничто, кроме чипа, вставленного в головы… Прочь из этого адского мира, здесь монстры куда ужаснее, чем самый свирепый красный рекс!..

Заснеженные горы, красивые города, ненавязчиво расположившиеся у их подножия. Каждый с уникальной, неповторимой архитектурой, со своими уникальными, неповторимыми жителями. Вороватые граждане Рифтена в сравнение не идут с честными жителями городов, что расположились в центральной части материка, а умники и седобородые мудрецы, что обосновались в горах, и вовсе оставляют их позади. А ведь это только города… Есть же еще несметное количество подземелий, руин. А кто их населяет… жуть… одни огры чего стоят, хотя… огр прост и понятен, он видит тебя и все бросает, лишь бы непременно разделаться с нежелательным гостем, а люди… Эх, а вот люди… Хорошо, что выход подсказали не они…

Такое количество внезапных обогащений возможно только при таких условиях. Сухой закон, все плевали на него, итальянские боссы, кафе, названные по фамилиям самых властных из них, и куча прихвостней в пиджаках, что так галантно умеют убеждать. Мафия. Если кто-то открывает свое дело и хочет, чтобы оно оставалось в безопасности, полиция ему не поможет. Против мелких хулиганов фараоны, конечно, защитят, но рано или поздно придут те самые парни в черных пиджаках и разгромят все лишь за то, что кто-то обратился в полицию, а не к ним. А потом с чувством собственного достоинства, благодушно, как при общении с лучшим другом, примут заведение под свою защиту. Все это знают, но все об этом молчат. Все боятся. Полиция, власти, профсоюзы, верхушка – Мафия. Хозяйничающие итальянские ресторанчики в центрах американских городов – лишнее подтверждение этому. Вот маленький мальчик, послав копа к дьяволу, чистит туфли мужчине. Коп лезет разбираться, но мужчина ленивым жестом достает деньги из кармана пиджака. Вопрос решен. Мужчина дает деньги и мальчику, и копу, за молчание. Причем мальчику – куда больше. Этого мужчину все местные знают, и никто не решается с ним спорить. У него насыщенный день, нужно забрать дань от загородного мотеля, забрать у копов грузовик с виски из Кентукки, а ночью спрятать все это на складе дона… или кинуть подачку полиции, и пусть сами все делают?.. А прямо сейчас – встреча с этой парочкой, седым Стью и его девчонкой, вот они, уже приближаются… Этот мистер вроде проф из университета, обещал хорошо заплатить, чтобы его и ассистентку провели в участок подземки, где обнаружен странный дверной проем. Там, по слухам, клубится нерассеивающийся туман и…