– Ветер тут всё-таки совсем нехороший, – пробормотал он.

– Вон там! – крикнул Кханд.

Нив поднял голову.

– Читра́йя! – проскрипел старик сквозь забитые фильтры маски, показывая на темноту у горизонта.

– Да что вон там-то?

– Ветер, как ты говоришь, нехороший. Ре́шма! А здесь – так, приятный ветерок.

Раскалённая песчинка угодила Ниву в глаз, он вздрогнул и зажмурился. По щеке заскользила слеза.

– Мне казалось, в таких случаях вообще не летают, – проговорил он, смахнув слезу.

– Здесь по-другому и не бывает. Когда летать, если в таких случаях не летать? Вообще, что ли, не летать абхила-сита? Это же мекхала-агкати! Думаешь, почему её так назвали?

Кханд остановился, скинул с плеча лопату и вдавил её ногой в рыхлый песок.

– Но всё-таки, – не унимался Нив, – не может вся эта пыль как-нибудь повредить двигатели?

– Аса́тья, – ответил Кханд.

На крыше вимана загорелись сигнальные маячки. Их частое нервное мерцание было похоже на беззвучный крик о помощи.

– Вот, ещё один боится ветра! – пробурчал Кханд. – Виманас! На кой ляд тут включать систему оповещения, если всё равно ничего не работает?

Нив вдруг подумал, что пилот испугается бури и улетит, не дождавшись их возвращения – бросит их здесь, посреди мёртвых песков, где они не протянут и часа.

Кханд копал, нетерпеливо переходя с места на место. Он глубоко зачерпывал лопаткой песок, но стенки ямки тут же осыпались. Наконец он остановился и, выругавшись, вытер лоб рукавом.

Он тяжело и хрипло дышал. Его куртка потемнела на груди от пота.

– Может, попробовать там? – предложил Нив, показывая на подветренную сторону дюны.

– Плохое место! – сплюнул Кханд. – Кустхаа́на!

Но всё же направился к дюне. Там он копнул несколько раз и, удовлетворившись, кинул лопатку в песке и махнул Ниву. Они вместе перетащили гиру к дюне, но нести её по песку, расползающемуся под каждым шагом, было непросто даже вдвоём.

Контейнер открывался сбоку и тут же распадался на две половинки, как сломанная скорлупа – Нив неудачно разомкнул тугие, похожие на когти крепления, и гира с глухим стуком повалилась в красный песок.

Он удивлённо уставился на длинное клиновидное устройство из тёмного металла, которое напоминало огромный бур для зыбучих песков. К верхней части гиры крепилась сфера из мутно-белого стекла, выглядевшая точь-в-точь, как уличный фонарь, а посередине корпус обхватывал толстый обруч с раздвижными креплениями – тренога.

Придерживая гиру за обруч, спотыкаясь, поднимая облачка пыли, Нив и Кханд воткнули её, как флагшток, в разрытую яму. Кханд, сверившись со своими записями, заставил развернуть гиру в противоположную сторону, а затем стал поворачивать по часовой стрелке сферический фонарь. Гира скрипела так, точно весь её механизм проржавел насквозь. Сделав несколько оборотов, Кханд отошёл на пару шагов и, повернувшись к Ниву, сказал:

– Сейчас!

Гира ритмично раскачивалась вверх и вниз – медленно, как маятник, отсчитывающий время, оставшееся до того, как всю пустыню вокруг накроет бушующий у горизонта смерч. Всякий раз, когда её подбрасывало вверх, из ямки вылетали брызги песка, а фонарь ярко вспыхивал, окрашивая пески в неестественный белый цвет. Радар издавал неприятные электрические звуки, похожие на резкие отрывистые хлопки, с которыми взрываются газовые лампы.

Хлопок и вспышка. Хлопок и вспышка.

– Долго это обычно? – спросил Нив.

– Нет, – сказал Кханд. – Хотя по-разному бывает. Гира сама встанет, она лучше нас всё знает. А ты можешь пока это, прогуляться, осмотреть тут всё сарва́тас.

Нив сначала подумал, что старик издевается, но стоять рядом с гирой, которая выжигала глаза световыми разрядами, и правда не хотелось. Он огляделся и заметил вдалеке невысокую скалу, утопающую в дюне.

Кханд продолжал невозмутимо наблюдать за гирой. Ритмичные вспышки отражались в его пилотных очках.

Нив шёл по наветренной стороне дюны.

Ноги его глубоко увязали в песке, он наклонялся вперёд, к гребню дюны, чтобы не поскользнуться из-за осыпающегося песка, однако всё равно оступился и чуть не упал. Ветер дул ему навстречу, поднимая лёгкий, почти невесомый песок, который тут же растворялся в воздухе. Жар чувствовался даже через толстые подошвы. Дойдя до середины гребня, Нив устал бороться с песком и остановился.

Он обернулся на Кханда, который по-прежнему стоял, сцепив на груди руки и рассматривал что-то вдали – быть может, клубящиеся у горизонта песчаные тучи. Ритмичные вспышки гиры освещали его невысокую ссутуленную фигуру. Нив вспомнил, как ещё несколько дней назад думал о первом полёте в мекхала-агкати, представлял современные скоростные виманы, специально построенные для открытой пустыни, слаженные действия команды опытных инженеров, которые строго следуют инструкциям, отработанным за долгие годы исследования песков. Все действия рассчитаны по минутам, у каждого – своя чёткая роль, никто не совершает ошибок, и пилот не включает сигнал паники, когда дует привычный для этих мест ветерок. Но Ниву достался разваливающийся виман и косноязычный старик, помешанный на пустыне.

Он уже хотел повернуть назад, когда в небе что-то сверкнуло. Над его головой пронёсся шар из кипящего огня – и рассёк всё небо, оставив после себя чёрный дымный шрам. Долия упала, как показалось Ниву, совсем рядом с кораблем, опалив брызжущим пламенем обшивку, и взметнула в воздух багровый фонтан песка. Нив испуганно попятился, ноги его запутались в неловких шагах, он оступился и, взмахнув руками, покатился по дюне. Он едва успел зажмурить глаза и прикрыть незащищенную часть лица локтем.

Нив летел вниз в облаке пыли.

Горячий песок попал ему под одежду, забил дыхательную мембрану маски. Серая тряпка, которой он прикрыл волосы, слетела с головы. Растянувшись у подножия дюны, Нив долго боялся открыть глаза. Он был уверен, что пески разверзлись под ним, и он провалился в пропасть.

Его растолкал Кханд.

Придя в себя, Нив увидел склонившегося над ним старика, в огромных очках которого отражалось багровое небо.

– Наконец-то! Прама́тта, хватит лежать! – крикнул Кханд.

Он настойчиво потянул Нива за руку. У Кханда была сильная судорожная хватка. Поднявшись, Нив на секунду решил, что слепнет от жгучего песка, и всё видится ему приглушенным, сумеречным, как в поздний вечер. Но потом он понял, что действительно стемнело.

– Ты как? Цел? – спросил Кханд.

Длинная полоса серой ткани выпросталась из криво повязанного тюрбана на его голове и развевалась на ветру.

– Да… кажется, – пробормотал Нив.

– Нет, всё-таки я таким не был! – Кханд покачал головой.

– Я просто оступился.