Мена слушал меня, опустив голову.

— Да, — сказал он озабоченно, — бедная Смарагда, при ее молодости, красоте и неопытности, не может жить одна. Слушай, Нехо: двое молодых людей желают взять ее замуж. Один — наш старый товарищ Пинехас, но он человек мрачный, угрюмый, по слухам, занимающийся чародейством; другой, который, я полагаю, больше нравится сестре, — Радамес, возничий фараона. Он небогат, но трудолюбив и напорист, Мернефта очень ценит его. После моего исчезновения все наше громадное состояние перейдет к Смарагде. Я выбираю Радамеса и прошу передать сестре, что я умоляю исполнить мое последнее желание.

Он вынул записную книжку и быстро написал: «Я должен бежать и вручаю тебе судьбу моей сестры: будь ей супругом и покровителем. Когда я вернусь, то спрошу с тебя об ее счастье».

— Завтра утром передай эту записку Радамесу. Ему я могу довериться, он меня не выдаст… Предупреди Смарагду.

Мы потолковали о деталях и решили, что Мена уедет с сирийским караваном.

Прибыв на место назначения, мой друг должен был прислать мне известия о себе. Мы простились, я вернулся домой и благодарил богов за избавление от любви, подобной той, которая сгубила беднягу Мену.

На следующее утро я отправился к Радамесу, жившему с матерью и двумя сестрами в плоховатом домишке, убранном с претензиями на элегантность. Возничий фараона уехал во дворец, и я поехал вслед за ним, чтобы вручить записку Мены. Когда он прочел послание, его жестокое и бесчувственное лицо озарили радость и торжество. Овладев собой, он сказал, пожимая мне руку:

— Благодарю за приятную весть… А где же ты оставил Мену?

Я никогда не питал большого доверия к Радамесу, а этот лукавый и пытливый взгляд, с которым он спросил о моем друге, мне особенно не понравился.

— Здесь так много нескромных ушей могут услышать нас, что не считаю уместным говорить об этом, — уклончиво ответил я и удалился.

Я поспешил в палаты Мены, желая переговорить со Смарагдой прежде, чем к ней явится Радамес.

Когда я подъехал к порталу великолепного жилища, украшенному сфинксами и яркими флагами, навстречу бросились несколько богато одетых рабов, они помогли отвести во двор мою колесницу. Очевидно, я был не первым посетителем, у входа стоял изящный паланкин, а когда я осведомился, можно ли видеть сестру Мены, старый дворецкий почтительно отвечал, что молодая госпожа на террасе, и предложил проводить меня к ней.

Мы прошли ряд роскошно убранных покоев, потом длинную галерею, потолок которой с одной стороны опирался на расписные столбики, изображавшие стволы пальм. У входа в галерею я встретился и раскланялся с молодым человеком, которого знал, видевшись с ним несколько раз в одном доме. Омифер был несметно богат, но невысокого происхождения по линии матери. Его красивое лицо сияло от удовольствия, а в черных блестящих глазах выражалось радостное торжество, и я невольно подумал: «Бедный Омифер! Если простая беседа со Смарагдой привела тебя в такое блаженное настроение, то скоро придется разочароваться. Эти палаты потеряют много своей прелести, когда их хозяином станет самодур Радамес».

Галерея примыкала к обширной террасе с навесом из полосатой ткани белого и красного цвета. Терраса выходила в сад и была заставлена дорогими растениями. В маленькой рощице стоял стол, окруженный креслами из черного дерева с инкрустациями из золота и слоновой кости. Там сидела Смарагда, настолько поглощенная своими мыслями, что даже не заметила моего прихода.

Сестра Мены была очаровательной девушкой, гибкой, стройной, хрупкого сложения. Она унаследовала от матери необыкновенную белизну кожи, которую черные как смоль глаза и волосы делали еще поразительнее. Черты ее лица были нежны, как у ребенка, но суровая и насмешливая складка, иногда появлявшаяся у ее розовых губок, жгучий взгляд и подвижность ноздрей показывали натуру страстную и деятельную. Все ее внимание было поглощено прелестной корзинкой, где на чудных цветах покоились великолепное ожерелье и диадема из изумрудов необыкновенной величины.

«Не подарок ли это Омифера? — подумал я. — Мне нужно объявить, что ее рука отдана Радамесу… Вот злополучное поручение…»

Дворецкий сложил на груди руки и с низким поклоном доложил о моем прибытии. Смарагда встала и приветливо меня встретила.

Сначала мы говорили о посторонних вещах: я не решался начать разговор о главном, чувствуя, что выбрал неподходящий момент. Наконец, собравшись с духом, я попросил молодую девушку удалить слуг, так как должен передать ей очень важные известия. Удивленная Смарагда отослала карлика и служанок, а я сообщил ей о несчастье Мены и о его приказе выдать ее замуж за Радамеса.

— Я не выйду за Радамеса, — с гневом воскликнула она. — И что это за фантазия у Мены распоряжаться мной, точно рабом или верблюдом.

— Он думает, что ты любишь Радамеса, — заметил я, — и предпочел его Пинехасу, который тебе не нравится.

Смарагда потупила глаза, и пальцы ее нервно задергали концы пурпурового пояса, вышитого золотом, который обвивал ее стан.

— Да, — глухо проговорила она, — я любила его, пока… то есть я думала, что люблю его… но теперь нет…

Она закрыла лицо руками и заплакала. Я чувствовал себя в крайне неловком положении.

— Смарагда, — прошептал я, — осуши слезы и выслушай дружеский совет. Не оскорбляй Радамеса: у него в руках письмо, в котором ему обещана твоя рука и вдобавок вверена тайна Мены. Он отомстит, если ты предпочтешь ему другого. Ты хороша собой и богата, а Радамес — человек запальчивый, жестокий и бедный — заплатит за свое разочарование тем, что предаст твоего брата позору и смерти.

Она подняла голову и печально сказала:

— Ты прав, Нехо, я не могу открыто разорвать с ним отношения. Но надо выиграть время, и, когда Мена будет в безопасности, я придумаю, как отделаться от неугодного мужа.

В эту минуту на террасу прибежал мальчик-нубиец и доложил, что колесница Радамеса остановилась у портала.

— Добро пожаловать. Проведи его сюда, — отвечала Смарагда таким веселым тоном, что я поразился способности этой женщины к притворству.

Быстро спрятав изумрудный убор под цветами и кликнув служанку, девушка протянула ей корзину и сказала:

— Поставь эти цветы в другое место: их сильный запах беспокоит меня.

Когда невольница ушла, Смарагда шепнула мне:

— Если ты мне друг, ни слова о моей любви к другому.

Она откинулась на спинку кресла и, взяв с блюда, стоявшего на столе, кисточку винограда, принялась кушать его с равнодушным видом. Вошел Радамес с сияющим лицом в сопровождении двух невольников, которые несли большие корзины. Сбросив на руки слуги свой шлем и плащ, он подошел к Смарагде и опустился на колени.

— Дорогая моя, — сказал он, обняв ее за талию и целуя руку, — твой брат благословляет нашу любовь и дает мне право быть твоим покровителем.

Он сделал знак своим невольникам приблизиться и поставить корзины у ног молодой девушки.