— Что ты еще хочешь от меня, Мезу? Ты уже выслушал мой ответ.

После минутного молчания Мезу сказал:

— Я хочу того же, что и прежде. Повторяю тебе, фараон, отпусти народ Израильский. Великий Бог требует этого, его могущество безгранично, и он тебе это докажет. Сегодня я еще прошу и убеждаю, но страшись, когда начну угрожать, и трепещи пред карой, которая постигнет тебя за упорство.

В продолжение этой речи жгучие глаза его были прикованы к лицу фараона. Мернефта, видимо, испытывал тягостное чувство: взор его отуманился, и он несколько раз проводил рукою по лбу.

— Смотри, — продолжал Мезу, взяв у проходившей девочки кувшин с водой, который она несла на голове, — воля Бога моего может превратить в кровь эту чистую, прозрачную воду…

Он вылил воду из кувшина, и все мы с трепетом увидели, что по земле разлилась большая лужа крови, а на краях сосуда еще дрожали красные капли, сиявшие на солнце как рубины.

— Предупреждаю тебя, что если ты будешь продолжать удерживать избранный народ Иеговы, то он превратит в кровь воды Нила. Все рыбы в реке издохнут, и воздух наполнится смрадом.

Царь смотрел на кровавую лужу, бледный и неподвижный, точно его обворожил огненный взор чародея. Но вдруг он быстро тряхнул головой, как бы сбрасывая с нее невидимую тяжесть, лицо его вспыхнуло, глаза сверкнули, и, отвернувшись от Мезу, он прыгнул в шлюпку и сказал ему через плечо:

— Ты ошибся, думая запугать меня своими чарами. Ты искусный волшебник, но именно из-за этого я не отпущу с тобой евреев.

Мезу топнул ногой и некоторое время провожал мрачным взглядом царскую шлюпку, затем повернулся и исчез в толпе.

Фараон казался озабоченным и долго пробыл в святилище, наедине с верховным жрецом храма. Но когда наконец он вышел оттуда, лицо его было величаво, взор прояснился. Благосклонно шутя с окружающими насчет Мезу и тухлой рыбы, которой он собирается угощать египтян, государь возвратился во дворец.

С наступлением вечера в зале совета, блистательно освещенной, собрались надзиратели евреев, правители городов и почетнейшие жрецы, в их числе находился и знаменитый мудрец Аменофис из дома Сети, лично известный государю и очень им уважаемый. Я с некоторыми другими офицерами гвардии стоял на страже у дверей.

Когда все члены совета заняли свои места, вошел фараон в сопровождении наследника и сел на трон; на другом кресле, пониже, поместился Сети. Надзиратели, подозванные к трону, пали ниц. Царь приказал им встать и спросил, появлялся ли уже заговорщик между рабочими, вверенными их управлению. Надзиратели отвечали, что открыто он не появлялся, но они заметили, что по ночам рабочие собираются на сходки, а лазутчики, посвященные в планы Мезу, вращаются между ними, потому что все израильтяне находятся в напряженном ожидании чего-то, а их леность, небрежение к работе и грубое нахальство увеличиваются день ото дня.

— Какими работами преимущественно заняты они в настоящее время? — спросил фараон.

— Возведением различных зданий в Рамзесе, починкой каналов и выделкой кирпича для всех этих построек, — отвечали правители городов.

— Хорошо, — сказал Мернефта. — Слушайте же мое повеление и передайте его всем вашим подчиненным. Работы евреев должны быть увеличены в такой мере, чтоб усталость лишала всякой охоты и досуга заниматься заговорами. Но как можно увеличить количество их ежедневного труда?

— Мы думаем, великий государь, — отвечал один из архитекторов, — что если их заставить самих собирать солому, которую теперь они получают готовую, и в то же время потребовать, чтоб они поставляли ежедневно прежнее количество выделанных кирпичей, то это увеличит их труд до истощения сил.

Царь одобрил это мнение, и, когда в заседании условились относительно частностей предложенной меры, он поднялся с места и сказал в заключение:

— Чтоб с завтрашнего дня новый указ о работах евреев был приведен в исполнение.

Прошло около двух недель без особых событий. Мезу и его брата нигде не было видно, евреи работали вдвое больше против прежнего и, казалось, сильно приуныли. Все успокоились, а я был занят только своими семейными делами. В доме у нас готовились к свадьбе, так как желание моей матери исполнилось и Хам стал женихом Ильзирис.

В одно утро, когда я был свободен от службы, отец послал меня осмотреть отдаленный виноградник, надсмотрщик которого заболел. В некотором расстоянии от города я заметил значительное сборище народа. Там раздавались крики и угрозы. Я повернул лошадь в ту сторону, и в толпе людей разного возраста, изнуренных и почти нагих, узнал евреев, несущих солому в один из кирпичных заводов, где они работали. Надзиратели-египтяне, стоя в стороне, равнодушно наблюдали за происходившим смятением. Крайне удивленный, я приподнялся на седле и увидел в центре скопища Мезу и его брата Аарона. Яростная толпа осыпала их бранью и упреками.

— Коварный обманщик, — кричал один голос, покрывая все прочие, — ты ничего не можешь сделать… Вместо того чтоб освободить нас, ты только навлек на нас гнев великого фараона. Ступай во все места, где строят, где выделывают кирпичи, и посмотри, что ты наделал. Везде братья наши погибают от изнурения, замученные непосильной работой.

— Убьем его! — завопила сотня диких, нестройных голосов.

Я подумал, что если евреи сами убьют своего пророка, то окажут тем великую услугу фараону, но не хотел вмешиваться в это дело, боясь столкновения со страшным чародеем, и только с любопытством наблюдал за его действиями. Мезу, казалось, был невозмутим и спокоен.

Скрестив руки и нахмурив брови, он глядел глубоким загадочным взором на толпу, которая бесновалась вокруг него, и ни один мускул не шевелился на суровом лице посланника Иеговы. За спиною его Аарон, красный, взволнованный, сильно размахивал руками, очевидно пытаясь уговорить ближайшие ряды народа. Вдруг Мезу возвысил голос.

— Малодушные слепцы, — медленно произнес он, — вооружитесь терпением и уповайте на Иегову, который обещал освободить вас. Фараон пожалеет о своем упорстве и жестокости. Прежде чем солнце в третий раз появится на востоке, вы будете избавлены от работ и получите позволение выйти из Египта.

Шум и крики смолкли, камни попадали из рук, — и толпа расступилась, удивленно переглядываясь. Товарищ Мезу, видимо очень неспокойный, дернул его за плащ, приглашая поскорее удалиться, но Мезу резким движением освободился и, медленно протискиваясь сквозь густые ряды евреев, пошел на дорогу.

Проходя мимо меня, он сказал:

— Юный воин, передай своему государю, что удвоенный труд, которым он отяготил избранный народ Иеговы, скоро заставит фараона позвать меня к себе, чтобы просить о прекращении бедствия, поразившего Египет.

Я возвратился домой поздним вечером, когда все наши уже легли спать, и, усталый, поспешил также лечь в постель.

Утром меня разбудили толчки и громкий голос. Я открыл заспанные глаза и увидел бледного и встревоженного отца, который стоял у моей постели, говоря: