Среди собравшихся, правда, были и те, кто и впрямь заявился сюда лишь потому, что по дороге было. В том числе парочка «мастеров не у дел», несколько одиночек-хасаи. И, как ни удивительно, среди их числа оказался уже известный мне немолодой мастер, который, как и раньше, прихватил с собой ученика.

Тяжелый пронизывающий взгляд Ошши я ловил на себе весь вечер. Бывший друг Рани весьма неплохо имитировал равнодушие, отворачиваясь всякий раз, когда мне случалось пробегать мимо. Гадостей не делал. Вел себя тихо. Но его взгляд порой становился таким острым, что у меня между лопаток аж все горело.

Порадовавшись тому, что не стал убирать с головы следы ожесточенной драки и не рискнул слишком быстро избавляться от огромной гематомы на затылке, я вот уже неделю щеголял по трактиру побитым, так что у Ошши не было повода заподозрить меня в обмане. Тем не менее мой бодрый вид приводил его в недоумение. И судя по тому, как иногда хотелось ощетинить чешуйки на загривке, интерес молодого убийцы ко мне был явно недобрым.

Наконец, ночной король решил, что хватит мариновать коллег, и соизволил показать нам свой светлый… то есть темный, конечно, лик. Народ при его появлении, как по команде, примолк. Все взгляды обратились на нииса. Затем они плавно переместились на вставшего рядом с главарем мастера Реза. Но лишь после того, как в трактире воцарилась гробовая тишина, в которой некоторые даже дышать осмеливались через раз, господин Шаран с усмешкой сказал:

– Что ж, мастера, рад вас всех снова видеть. Как вам известно, именно сегодня и как раз в эти мгновения истекает отпущенная мною неделя на исполнение шааза. И поскольку я прекрасно знаю, что вы пришли не ради того, чтобы на меня полюбоваться…

В зале раздалось несколько нервных смешков.

– То я попрошу мастера Реза объявить результаты испытания.

Под напряженными взглядами коллег старый вор выступил вперед и демонстративным жестом распахнул кафтан, под которым, как я и предполагал, больше не было никакого кулона.

По толпе пронесся восторженно-удивленный вздох.

– Да, – со смешком признал ниис. – Я тоже, признаться, был поражен. Но тем не менее не томи, Рез. Скажи людям, кто и когда умудрился тебя обокрасть.

– Увы, – картинным жестом развел руки вор. – Ни имени, ни времени, ни места сего прискорбного события я, к сожалению, сообщить не могу. Правда, у меня есть некоторые предположения… но пусть их подтвердит или опровергнет мастер, который сумел это сделать. Если он находится здесь, то я прошу вернуть ниису дорогую его сердцу вещь и принять мою благодарность за великолепно проделанную работу.

Он сделал выразительную паузу и медленно оглядел переполненный зал.

Народ ощутимо напрягся.

Самые молодые, больше не сдерживая эмоций, принялись активно вертеть головами в поисках счастливчика. Старые мастера одобрительно похмыкали. Однако ни спустя пару мгновений, ни через уну никто из зала так и не вышел.

Когда стало ясно, что никто и не придет, ниис удивленно вздернул темную бровь.

– Надо же, как интересно… Рез, что скажешь?

– Мне любопытно, – едва заметно улыбнулся вор, отчего его и без того узкие глаза превратились в две совсем уж крохотные щелочки. – Но мы не лишаем подмастерьев и учеников ни права на тайну, ни возможности в полной мере пройти обучение. Конечно, есть небольшая вероятность, что меня облапошил какой-нибудь залетный гость…

Господин Шаран демонстративно обеспокоился.

– Это было бы прискорбно. Ведь тогда я с высокой долей вероятности лишусь любимого украшения. Как считаешь, слеза Аимы – достаточный повод вернуть мне мою собственность для малоизвестного гостя?

– Не уверен.

– Тогда я удваиваю награду, – под недоуменный гул объявил ночной король и выжидательно оглядел подчиненных.

Я увидел, как Тарр облизнул пересохшие губы.

Слеза Аимы даже в единственном числе – роскошный заработок в местном клоповнике. Две слезы Аимы – это, можно сказать, свалившееся на голову наследство от несвоевременно почившего дяди-миллионера. Узнав о такой награде, на крохотную долю тины[13] даже у меня закралась мыслишка поддаться искусу. Но здравый смысл все же возобладал, поэтому я как стоял в темном углу, прикидываясь ветошью, так и остался стоять, напряженно вслушиваясь в воцарившуюся по знаку нииса тишину.

– Что ж, твое право, мастер, – на удивление спокойно обронил господин Шаран, поняв, что даже такой ценный приз не заставил неизвестного вора раскрыть свою личность. После чего одобрительно кивнул, поднял услужливо поднесенный бокал и отсалютовал всем сразу и никому в отдельности. – Давайте поздравим победителя. Почет и слава!

– Слава и почет! – зычно гаркнули снизу. Причем так, что на стойке жалобно зазвенели бутылки, а подвешенная под потолком бронзовая люстра… дядина гордость и прямо-таки семейное достояние, успевшее за годы безупречной службы обчадить свечным дымом весь потолок… так вот, даже она не устояла под мощным напором вырвавшегося из нескольких десятков глоток рева. Поэтому опасно качнулась. Накренилась, капнув на головы собравшихся расплавленным воском. Те, кому не повезло, разумеется, сердито вскинули головы. И именно в этот момент с одного из бронзовых рожков с почти неслышным звяканьем соскользнула вниз тонкая цепочка, на конце которой закачался, играя в свете сотен свечей, тяжелый золотой кулон.

* * *

– Вот и ладушки, – пробормотал я, прикрывая дверь в свою комнатушку и аккуратно перешагивая через торчащие из пола гвозди. – Вот и замечательно.

Открытое с утра окно, которое, естественно, за целый день так никто и не затворил, успело выстудить весь чердак, поэтому, попав под порыв холодного ветра, я непроизвольно поежился. И поспешил захлопнуть скрипучую створку, сквозь которую врывался не только поднявшийся ветер, но и зарядивший с вечера ливень, из-за которого под окном успела натечь большая лужа.

– Только этого не хватало, – буркнул я, сетуя, что не догадался заскочить сюда на пол-рина раньше. После чего привычным маршрутом сбежал на крышу, юркнул на изнанку, где было сухо и всегда царила одна и та же температура, огляделся и, не найдя поблизости своих зверей, тихонько позвал: – Эй, мелюзга! Где вы?

«Надо им имена придумать, что ли», – пришла в мою дырявую голову запоздалая мысль. А стоило ей оформиться, как по изнанке пронесся многоголосый шипящий рык, затем послышался скрежет когтей по стене, и вскоре на крышу по очереди выбралось восемь увесистых зверей.

– Первый, второй, третий… – машинально принялся считать я, а потом спохватился. – Точно! Так вас и назову. Будете у меня по номерам рассчитываться.

Улишши, если и поняли, то не отреагировали. А вот я, когда они положили к моим ногам свою добычу, несколько прифигел.

– Эм… ребят, – кашлянул я, опознав в лежащих на полу ошметках сразу трех крупных клякс. – Вы чего это повадились всякую мерзость сюда таскать?