– Запреты в Риерте лишь фикция, – возразил я. – У дукса есть плакальщики. У Старухи куклы. Носители ингениума прекрасно существуют в стране, если они служат правильным людям, которым приходится договариваться между собой, дабы открытое противостояние не устроило конец света. Беда в том, Капитан, что в мои планы не входит поступать на службу. Ни к тем, ни к другим. Я предпочитаю быть независимой единицей.

– Независимых единиц перемалывают массы, старший сержант. Времена одиноких рыцарей остались лишь в романах. Уверен, вы и так прекрасно осведомлены об этом. Впрочем, вы здесь лишь для того, чтобы выслушать предложение. И оно таково: Риерта город опасный. И всем людям время от времени требуется помощь или поддержка. Возможно, когда-нибудь она понадобится и вам.

– И Старуха ее окажет?

– Окажет, – подтвердил Капитан. – Разумеется, в том случае, если это не будет противоречить ее интересам.

– Справедливо. Не стану зарекаться, однако надеюсь, что справлюсь собственными силами. – Я начал подниматься с кресла, но он вскинул ладонь, прося меня не торопиться.

– Если все же помощь понадобится, зайдите в любой бар от Порта до Черепашьей Кладки[58], передайте сообщение для Капитана. И все будет устроено.

– А что попросит Старуха?

– Услугу. Если она ей когда-нибудь потребуется.

Я усмехнулся:

– Попрошу с тебя то, чего ты не ожидаешь в самый неподходящий для этого момент. Похоже на сделку с дьяволом.

Таможенник поморщился:

– Давайте не будем приплетать мистику в серьезные беседы. Ингениум – ценный ресурс, и вам есть чем заплатить. А кровь и бессмертную душу оставьте священникам и суеверным женщинам.

– Откуда вам знать, что я умею? Быть может, всего лишь отправлять облака против ветра или заговаривать лягушек?

– Ниоткуда, мистер Шелби. Да мне это и не нужно. Меня всего лишь попросили передать вам сообщение, а уж как поступать – решать вам.

– Что же. Я вас услышал. Передайте Старухе мою благодарность за столь пристальное внимание и щедрое предложение.

– Она ее передает также. За то, что вам удалось остановить ту куклу. Старуха решила выплатить вам эту услугу прямо сейчас.

Он сделал паузу, глядя на меня, но я решил не торопить события, и он взялся за перьевую ручку.

– Господин Итан Шелби умер в ту ночь, когда террористы напали на Гнездо, пытаясь спасти своего сообщника. Пусть так и остается. Никто из тех, кто видел вас после этих событий, не станет распространять подобную информацию дальше. Разумеется, обещание касается лишь районов, подконтрольных нам. Это не обезопасит вас, но даст какое-то время на свободное перемещение. Всего доброго, старший сержант.

Кукла шагнула в сторону, открывая для меня проход к двери и, как видно, не собираясь сопровождать. Но я не гордый. Вполне могу найти дорогу на улицу самостоятельно.

До войны я любил воду. Любил плавать. И ничуть не был против дождя. В конце концов, дождь в Хервингемме столь же традиционное явление, как и пятичасовой чай во дворце королевы Элис.

После того как огонь стал моим навязанным спутником, любовь к воде резко пошла на убыль. Как я уже говорил однажды, ничего не имею против умывания или мытья, у меня нет паники при виде реки и прочая, прочая, прочая, что порой встречалось у некоторых моих товарищей по эксперименту. Но иногда «накатывало», и я старался сторониться таких неприятных штук. Например, тот же ливень. Мне физически противно выходить под открытое небо, когда из туч льется вода, и я проделываю подобный фокус лишь в те дни, когда у меня нет иного выбора. В такие моменты Итан Шелби руководствуется словом «надо».

То есть я не псих. Я осознаю свою нелюбовь (пока еще не фобию) и ее причины, но бывает, где-то в глубине разума, в том же месте, в котором до поры до времени засыпают предвестники, зарождается мысль, что вода преследует меня и издевается над всеми попытками выйти из нее сухим.

Последние недели – яркое тому доказательство. Череда событий и цепь последствий, к которым они привели, заставили меня искупаться и промокнуть уже несколько раз.

И вот… опять.

Я проснулся от веселого журчания и быстро понял, что попал в осаду.

Комната, которую я снял, располагалась в полуподвальном этаже дома на юге Светляков, где осенние паводки редко наносили серьезный урон. Но в этом году все вышло иначе. Дожди, обе луны и ветер с моря устроили наводнение во многих районах Риерты.

Воды набралось столько, что теперь она наполняла мое временное пристанище, проливаясь через распахнутую форточку маленького окошка, находящегося под самым потолком. С такими темпами уже через двадцать минут в моих апартаментах смогут существовать лишь рыбы.

Ножки кровати уже скрылись, и собирался, ругаясь вполголоса, я в большой спешке. Короче, утро бодрило своей непосредственностью и малоприятными сюрпризами.

Хозяйка квартиры, выглянув из коридора, лишь вздохнула:

– Наводнение торопится. На две недели раньше, чем в прежние годы.

Она безропотно согласилась предоставить мне маленькую комнату рядом с верандой, как раз над улицей, где люди уже сооружали пешеходную тропу вдоль домов, используя для этого высокие стальные подставки, на которые потом набрасывали доски. Владельцы нижних этажей, в высоких сапогах, бродили по растекающейся реке и устанавливали в пазы на входных дверях стальные щиты, чтобы хоть как-то перекрыть воде доступ в помещения.

Уже через час улицы Светляков слились с каналами в единое целое, и пройти по ним, не замочив ног, смог бы только чернокнижник. Я не стал даже пробовать. Свистнул из окна, и гондольер, совсем еще мальчишка, ловко управляясь с одиночным веслом, спас мои ботинки от купания.

– На угол Несносности. К водному трамваю.

– Зачем вам трамвай, мистер? Давайте сразу отвезу куда надо. Дешевле будет.

– В Стальную Хватку? – уточнил я и увидел, как он опустил плечи, понимая, что грести через половину Риерты ему придется целую вечность. – К Несносности, парень.

Там я пересел на угольную лодку, курсировавшую по шестому маршруту, где оказался единственным пассажиром, и, наплевав на закрытую кабину с лавками для путешествующих, встал на носу, вдыхая пьянящий воздух сырой осени.

Медленно затопляемые северные районы Риерты пребывали в глубокой дреме. Вода поднялась по отвесным стенам каналов и плескалась на набережных, подтопляя скверы. Из-за паводка в протоках, которые и так не славились особой чистотой, плавало полно мусора, смытого с берегов.

Подъем воды изменил маршруты катеров и лодок – уровень вырос настолько, что пролеты некоторых мостов стали непроходимы. Из Трубного пролива водный трамвай вышел на озеро, обходя главные острова вдоль западных и северных берегов. Сразу напрямик к Бутылке, без лишних остановок в Прыщах и Верхнем.