Она единственная из «русского Карфагена» дождалась этого корабля...

«Не скажет ни камень, ни крест, где легли во славу мы русского флага..» Эта строчка из «Варяга» оказалась пророческой по отношению к бывшему младшему штурману легендарного крейсера Михаилу Беренсу. Многие годы никто не знал, где покоится прах героя с «Варяга», ставшего контр-адмиралом — последнего командующего Русской эскадрой в Бизерте. Он скончался 20 января в 1943 году в Тунисе и был погребен на окраине столицы этой североафриканской республики. Со временем забытая могила затерялась... В последние годы ее пытались отыскать многие энтузиасты, включая и сотрудников российского посольства в Тунисе. Но все многочисленные поиски были безрезультатными.

И вот однажды из Туниса пришла весть: Анастасия Александровна Ширинская сумела разыскать последний след на земле Михаила Беренса. Его могила оказалась на одном из окраинных кладбищ Туниса, которое подлежит ныне сносу. Встал вопрос о переносе праха русского адмирала туда, где покоятся его бывшие сослуживцы.

Прах адмирала с почестями перенесли на кладбище Боржель.

Осенью 2001 года в Бизерту пришел ракетный крейсер «Москва» («Слава»). На нем доставили мраморную плиту для могилы последнего командира Русской эскадры контрадмирала Михаила Беренса. Потом мимо обновленной могилы под марш «Прощание славянки» прошел почетный караул в белых форменках, белых тужурках при золотых погонах. Над моряками развевался Андреевский флаг. Все было так, как и должно было бы быть полвека назад.

Это Настя Ширинская дождалась, нет, добилась всей своей многолетней жизнью, чтобы ее Эскадре, нашей Эскадре, Русской эскадре Россия отдала высшие воинские почести.

Владимир Путин прислал ей свою книгу с автографом.

А у нее горе — умерла собачка Бони, которая скрашивала им с сыном последние 12 лет...

Без малого год председатель Севастопольского морского собрания Владимир Стефановский готовил новый поход памяти в Бизерту: искал подходящую яхту, подбирал экипаж и представительную группу, добывал деньги на проведение международной акции... И снова писал во все мыслимые и немыслимые инстанции: 85 лет русского исхода из Крыма — это годовщина, которую мы обязаны отметить по долгу памяти и совести. С 1920 года Севастополь и Бизерта стали городами-побратимами. Их породнила сама история, их породнили народы России, Франции и Туниса...

И снова чиновные отписки и равнодушие властей; и снова неистовый командор крушит лед непонимания, невежества, а то и откровенной враждебности. Но Стефановский преодолел все препоны: экспедиционная яхта отошла от Графской пристани, чтобы 29 октября 2004 года, в печальную годовщину спуска Андреевского флага на Русской эскадре, поднять его вновь на рейде Бизерты.

Ибо «если мы забудем Русскую эскадру в Бизерте, — говорит Стефановский, — то однажды забудут и о российском флоте в Севастополе».

«Белеет парус одинокий...» Это и про ту яхту, которая держит курс на Бизерту под Андреевским флагом...

Такого похода в истории России еще не было. Это была экспедиция особого историческою назначения. Мы собирали камни, разбросанные после Гражданской войны по трем континентам Камни с именами наших соотечественников, рассеянных по Европе, Африки, Азии... Мы должны были вернуть в Россию хотя бы их имена. И мы это сделали. А камни мы укладывали на восстановленных кладбищах.

Возможно, нам удалось поставить последнюю точку в Гражданской войне, потрясшей Родину в XX веке.

14 ноября 1920 года последний русский корабль под Андреевским флагом ушел из Севастополя. Среди десятков тысяч беженцев на палубе одного из кораблей был только что родившийся младенец, нареченный Ростиславом. Его отец — капитан 2-го ранга Всеволод Дон — командовал одним из кораблей Русской эскадры — канонерской лодкой «Страж». Спустя ровно 90 лет — 25 июля 2010 года — в Севастополь вошел океанский лайнер, на палубе которого стоял очень пожилой человек — тот самый, что уходил новорожденным из Севастополя в ноябре 1920 года, — Ростислав Всеволодович Дон.

Возможно, именно для него и состоялось наше морское паломничество по местам русского рассеяния. Возможно, весь этот символический поход был предпринят именно для того, чтобы этот человек вернулся на тот берег, на котором он родился и тут же вынужден был с ним расстаться. Ибо так распорядились небесные силы, не иначе! В его жизни замкнулся огромный — 90-летний круг! Но все вернулось на круги своя не только для него одного... Слава Богу — для всех потомков русских изгнанников, находившихся на борту «Одиссея», для всех участников этого небывалого морского паломничества, для всех нас, кому дорога Россия и ее гордая и горькая история.

Как и положено начинать каждое серьезное дело с молитвы, так и мы перед тем, как отправиться в морской поход, собрались на общую молитву в старинном Донском монастыре. Основан он был в 1591 году на месте расположения русского гуляй-города после отражения нападения крымского хана Газы II Гирея. Татары отступили с большими потерями, и это было расценено как великое чудо. В гуляй-городе в дни боев стояла походная церковь в честь преподобного Сергия Радонежского, а в ней находилась Донская икона Божией Матери — по преданию, та самая икона, которой преподобный Сергий благословил великого князя Димитрия Иоанновича на Куликовскую битву.

Место молебна, стартовая точка похода, выбрано не случайно: именно сюда возвращаются сегодня те, кто покинул Родину после лихолетья Гражданской войны — прах генерала Антона Деникина, писателя Ивана Шмелева, философа Ивана Ильина, генерал-лейтенанта Владимира Каппеля... Донское кладбище стало символом загробного возвращения. Но идея нашего похода — символ живого возвращения потомков изгнанников на родину: от чужих берегов через дальние моря к тем причалам, от которых уходили их отцы, матери, деды... И по дороге в Донской монастырь, и обратно в памяти звенела песенная строка, посвященная им — тем кто безвозвратно покинул Россию в 1920 году:

Звенели трензеля,

И мчались кони споро —

От красных стен Кремля

До белых скал Босфора...

И еще были стихи Арсения Несмелова, написанные так, как будто поэт, погибший в застенках НКВД, мог видеть картину Дмитрию Белюкина «Белая Россия. Исход». А впрочем, Несмелов, в миру поручик Миропольский, видел все это наяву:

Россия отошла, как пароход

Об берега, от пристани отходит.

Печаль, как расстояние — растет.

Уж лиц не различить на пароходе.

Лишь взмах платка и лишь ответный взмах.

Басовое взывание сирены.

И вот корма. И за кормой — тесьма

Клубящейся, все уносящей пены.

Сегодня мили и десятки миль,

А завтра сотни, тысячи — завеса.

И я печаль свою переломил,

Как лезвие. У самого эфеса.