* * *

Как здорово, когда вокруг не случайные попутчики, а еще и добрые старые друзья, люди, с которыми ты уже не раз бывал и в дальних поездках, и на всевозможных встречах — деловых, дружеских, торжественных.

Вот Михаил Якушев, дипломат и историк, ученый и общественный деятель, вице-президент Фонда. На флоте есть точный аналог его должности: старпом, старший помощник командира. На Якушеве, как на старпоме, лежит вся рутинная организация жизни Фонда, вся исполнительная часть. Он же возглавляет и мозговой центр Фонда, в недрах которого рождаются новые идеи и проекты.

Супруги Чавчавадзе, Елена и Зураб, взяли с собой в поход великолепную подборку документальных фильмов Никиты Михалкова о судьбах русской эмиграциях в разных странах, в разное время.

Владыка Михаил, епископ Женевский и Западноевропейский, природный казак, сын хорунжего Василия Семеновича Донскова. Родился владыка не на русской земле, но сохранил великолепное знание того языка, на котором общались люди Серебряного века. По мирской профессии — врач-хирург. Долго шел к своему пастырскому служению, пока однажды не понял: пора менять скальпель на посох. Мы познакомились с ним в стенах Фонда на Малой Ордынке и сошлись на почве галлиполийской истории. Однажды владыка побывал у меня в гостях. Листая альбом с галлиполийскими фотографиями, он вдруг воскликнул:

— А это мой батюшка!

На снимке была изображена землянка и четверо молодых офицеров стояли и сидели у входа, улыбаясь фотографу. Им был чуть больше двадцати, но за их плечами уже было столько невзгод. И только оптимизм молодости позволял им улыбаться столь радостно, как будто они стояли на крыльце роскошной виллы.

Этот снимок владыка Михаил никогда не видел. Мы были оба потрясены столь неожиданной, но промыслительной встречей. Всего лишь мгновение из жизни отца! Но оно как бы предсказало, осенило наш будущий поход...

А вот Валерий Латынин, сотрудник Фонда, но прежде всего замечательный поэт и знаток казачьей истории, переводчик многих славянских поэтов на русский язык.

Виктор Петраков, замглавы Росохранкультуры, редкий тип чиновника, искренне увлеченного своим делом. Да его и чиновником-то не хочется называть. Историк до мозга костей и со всей страстью поддерживает таких же преданных делу истории людей. Это они — Александр Кибовский и Виктор Петряков — организовали доставку в Россию из южнокорейского города Чемульпо флага с легендарного крейсера «Варяг».

Вся морская Россия с трепетом и благоговением прикоснулась к этим реликвиям.

А художник Дмитрий Белюкин и вовсе оказался соседом! Его каюта — на одной палубе — через переборку.

Еще одно удивительное знакомство: Александр Кибовский, начальник Росохранкультуры, бывший сержант морской пехоты Каспийской флотилии. Написал книгу о морской пехоте. Работая в архивах, нашел неизвестные фото героя моего романа «Одиссея мичмана Д.» и передал их мне. Это как привет из потустороннего мира — вот он я, мичман Домерщиков! Передаю свое фото на память! Право, этой вечерней панихидой мы что-то сдвинули в тонких мирах и стали получать ответные токи!

Подполковник Сергей Нелюбов... Каких только служб в войсках нет — и медицинская, и ветеринарная, и интендантская, жаль, что нет исторической службы. Была бы — Сергей Нелюбов, эксперт Росохранкультуры по оружию, точно бы был генералом от истории. У себя в Калуге на дачном участке он открыл самый настоящий краеведческий музей.

* * *

Как и всякая морская авантюра, наш поход начался с непредвиденного происшествия: решетки заборных отверстий, через которые поступает в систему охлаждения морская вода, оказались забитыми то ли водорослями, то ли пластиковым пакетами или иным мусором, которого, увы, хватает ныне не только в Венецианской лагуне, но и по всему Средиземному морю. Одно слово — экология, экая она, однако, логия... Пока чистили кингстоны системы охлаждения, выход задержали на шесть часов, что ставило под угрозу точность нашего прихода в Бизерту и начало всех расписанных по плану мероприятий. Правда, капитан надеялся наверстать упущенное время на переходе — благо до Бизерты идти было около двух суток. Море не терпит точных сроков и всегда вносит свои поправки в самые продуманные в береговых кабинетах планы.

В салоне «Амбасадор», ставшем походной судовой церковью, а также лекционной аудиторией и конференц-залом, установили картину Дмитрия Белюкина «Белая Россия. Исход». Это полотно — воистину эпическое — стало своего рода эпиграфом нашего похода.

Глядя на это полотно невольно вспоминалась строчки возможно одного из героев этой картины казачьего офицера Николая Туроверова:

Уходили мы из Крыма

Среди дыма и огня.

Я с кормы все время мимо

В своего стрелял коня...

Есть ли еще более пронзительные строки о Гражданской войне? Или это откровение «англичанина» Владимира Набокова:

Бывают ночи: только лягу,

в Россию поплывет кровать;

и вот ведут меня к оврагу,

ведут к оврагу убивать.

Но сердце, как бы ты хотело,

чтоб это вправду было так:

Россия, звезды, ночь расстрела

и весь в черемухе овраг.

А еще наши совсем недавние современники — Валерий Агафонов: «Отступать дальше некуда. Сзади Японское море. Здесь кончается наша Россия и мы...» И Владимир Волков:

Молодой офицер, весь в крови, умолял пристрелить.

Умер, бедный, часа через два, землю сжав в кулаке.

Все шептал напоследок: «О, Господи, что нам делить?

Мы ругаемся, мыслим, поем на одном языке!»

Это позднее осмысление трагедии. О Гражданской войне за годы советской власти написаны сотни стихов и песен, и только в последние два десятилетия о ней стали писать в России не с гордостью победителей, а с горечью и болью.

Не следует забывать, да мы и не забывали, что кроме Крымского исхода был еще и дальневосточный исход 1922— 1923 годов — пусть не такой обширный, но все же: под флагом адмирала Старка ушла целая эскадра разнородных судов с десятью тысячами беженцев на борту... И все повторилось, как в ноябре 1920-го — и шторм, и гибель перегруженного эсминца, и беженский лагерь на острове Тюбаобао... Разве что на том острове не было такой смертности беженцев, как на Лемносе, воистину острове смерти.

В том, дальневосточном, исходе был еще такой потрясающий эпизод: пятеро морских кадет раздобыли крошечный парусно-моторный рыбацкий бот «Рязань» и решили уйти на нем в Америку! В капитаны они выбрали случайно встреченного в порту боцмана Карася. И вместе с ним отправились на 10-тонн ом боте через Тихий океан. И произошло чудо — они дошли до Сан-Франциско, невольно поставив рекорд малотоннажности для трансокеанского рейса. В прибрежной зоне их встретил дозорный миноносец береговой охраны. На корабле решили, что бот перевозит контрабандный спирт, и дали предупредительные выстрелы в воздух.

Если верить легенде, американцы поставили «Рязань» на грузовик и под оркестр прокатили по городу. Поэт русского зарубежья Арсений Несмелов посвятил отважным мореходам поэму «Через океан»: