– Можешь меня научить? Я тогда смогу писать сестре сколько захочу.

Эджон почесала уголок губ.

– Я бы с удовольствием… Но мне к медицинскому экзамену готовиться надо…

– Я за тебя буду делать все, что смогу. Подметать, мыть, шить, стирать. Тогда у тебя появится время на учебу!

Она колебалась, и, пока она молчала, я успела засомневаться в своем желании.

«Это не для меня, – шептал мне настойчивый голос. – Грамотность не для меня. Знания не для меня».

Я нажала на веки, пока перед глазами не заплясали звезды. Что за безумие на меня нашло? Неужели я вправду возомнила, что во мне и инспекторе Хане течет одна и та же кровь? Оставалось только обратиться к инспектору, чтобы понять: я действительно сошла с ума. Только сумасшедшему в голову могло прийти, что мы с ним одной крови.

Что бы Эджон во мне ни увидела, она вдруг резко передумала.

– А если старшая служанка прикажет принести воду из колодца, – произнесла девушка нежно, словно я была раненой птицей, – ты сходишь за меня?

У меня даже сил ответить не было, так меня ошарашила собственная логика.

– Подвинься ближе, – Эджон вздохнула и взяла чистый листок. – Смотри, как меня в детстве учили.

Несколькими длинными мазками она начертила большой квадрат, разделила его на ряды и колонки, а в получившихся маленьких квадратах нарисовала несколько значков. Я смотрела на все это сквозь слезы. Голова у меня гудела.

– По вертикали четырнадцать согласных. По горизонтали десять гласных. Чтобы создать слово, надо их соединить. – Эджон опустила кисть в чернила и вновь провела ею по бумаге, оставляя на белом еще один черный росчерк. – Когда пишешь, каждый мазок должен быть твердым. Обратного пути не будет.

– Прямо как в жизни, – пробормотала я себе под нос. По спине пробежал холодок беспокойства. – Обратного пути нет…

* * *

Вечером, когда все остальные тамо уже спали, я тайком выбралась из комнат слуг, стараясь лишний раз даже не дышать – так боялась кого-нибудь разбудить. Не хотелось попасться никому на глаза. Я направлялась в Дом ярких цветов – место, к которому раз за разом неизбежно приводило расследование.

Во дворе я перепроверила рукав, в котором спрятала конверт с пустым листом бумаги. Я соврала Эджон, что напишу домой сестре, а сама собиралась найти в Доме какую-нибудь служанку и сказать, что инспектор Хан велел мне передать письмо госпоже Ёнок лично в руки. Впрочем, я надеялась, что меня приведут к личной служанке госпожи Ёнок, а уж из той я смогу что-нибудь вытянуть.

«Обратного пути нет», – напомнила я себе, когда вышла на улицу. В ушах эхом отдавалось громкое сердцебиение, а платье так и липло ко взмокшему телу. Мимо прошли двое патрульных. Впрочем, им не было никакого дела до бродящих по городу женщин с бумажными фонарями. Считалось, что, когда на город опускалась ночь, женщины представляли куда меньшую угрозу для столицы, чем мужчины.

Я была девушкой, а значит, по мнению патрульных, особого вреда причинить не могла.

Боги. Они даже не подозревали, что я собираюсь сделать.

Пот ледяными каплями скатывался у меня по спине, да еще и воздух стал гораздо прохладнее. Когда я добралась до моста через медленный Чхонге, лежащий неподалеку от дикой, ветреной и опустошенной горы Нам, меня уже трясло от холода.

И одновременно с тем меня обжигало воспоминаниями о сияющей улыбке старшего брата. Воспоминаниями настолько яркими, что они казались мне охваченным огнем призраком, по пятам следовавшим за мной по грязным тропкам, между деревьев и тенями травы. Вокруг стоял стрекот сверчков и шелест листьев, но вскоре ночной гул уступил место завывающим деревянным духовым инструментам, барабанному бою и взрывам смеха.

Передо мной предстал Дом ярких цветов. Его крыша была украшена сотнями свисающих фонариков, которые взмывали вверх, к вершине, и спускались вниз, на изогнутые карнизы, подобно покатым склонам горы Нам, видневшейся позади здания.

– Обратного пути нет, – повторила я, взывая к своей храбрости.

Настоящий полицейский искал бы доказательства, чтобы низвести инспектора. Настоящий полицейский был бы уверен, что, если инспектор шантажирует тех, кто ищет правды, и затыкает им рты, его необходимо низвергнуть. Но я не была настоящим полицейским.

Моя душа желала куда больше, чем просто справедливости. Я хотела знать, кто такой инспектор Хан. Хотела знать его историю, скрытую в глубинах Дома ярких цветов. Историю гнева, накопленного за десяток лет, или историю извращенного голода, которая раскроет темные секреты его прошлого. Или что-нибудь о его семье – кем они были, где они жили, почему никто не знает об их существовании.

Стерев пот с лица, я зашагала вдоль стены и остановилась у бокового входа, к которому как раз подошла служанка с ведрами воды на коромысле. Я сжала покрепче фонарь в руках и двинулась следом за ней во двор слуг.

Возле стены в ряд выстроились огромные коричневые котлы с соевым соусом, соевой пастой и различными соленьями. Слуги сновали туда-сюда меж дверей кухни, откуда вместе с паром доносились запахи вареной свинины с имбирем и травами. Внутри служанки нарезали на разноцветные горки овощи – морковку, шпинат, баклажаны, огурцы, редиску, головки чеснока. Соломенные корзинки были набиты жареным луком и оладьями из цуккини.

– Потерялась?

Я развернулась и увидела за собой служанку с поседевшими на висках волосами. Должно быть, одна из старших служанок. Она глядела на меня, поджав губы, и я почти чувствовала, как она всеми силами старается не смотреть на шрам у меня на щеке. Многие слуги себя так вели. Мой шрам напоминал им, что они всего лишь чья-то собственность.

– Мой хозяин велел передать письмо, – ответила я, – но я не знаю, куда идти.

– А кто тебе нужен?

– Госпожа Ёнок. Впрочем, если она занята, я и ее служанке могу передать.

Женщина кивнула.

– Оставь фонарь где-нибудь.

Меня провели в огромный двор, где толпились мужчины и женщины в ярких платьях и халатах, шелковистых, с размашистыми подолами и рукавами. Все они смотрели в одном направлении, и, проследив за их взглядами, я увидела распластавшуюся на земле кисэн с задранной юбкой, из-под которой выглядывало белое нижнее белье. Я оглянулась на старую служанку, гадая, часто ли тут случается подобный хаос.

Она сжала губы в возмущенную ниточку.

К кисэн медленно приближался мужчина. Халат свисал с его обнаженного плеча, как будто он только проснулся от мучительного кошмара. Волосы его были собраны в неряшливый пучок, а выбившиеся пряди не падали на лицо только благодаря шелковой повязке в золотых узорах. Его меч блестел в свете фонарей. С каждым его шагом кисэн отползала все дальше и дальше назад.

– А ну-ка повтори, инёна!

Где-то я уже слышала этот вкрадчивый насмешливый голос. А потом я увидела и лицо мужчины. Лицо молодого господина Чхои.