Судья Элизабет Глостер: На сегодня, наверное, хватит. Господин Березовский, вы знаете, что вы не имеете права ни с кем обсуждать дачу вами показаний. Завтра в 10:15? Хорошо.

Судья Элизабет Глостер: Одну секунду, господин Сампшн.

Мне только что сказали, что этим утром кто-то сделал фотографию в этом зале суда. Не разрешается использовать фотокамеры нигде в здании, тем более здесь. Я больше не хочу делать такие заявления. Пожалуйста, представьтесь господину Полину, кто сделал фотографию, он стоит сзади у дверей. И пожалуйста, проверьте, чтобы вы удалили с вашего мобильного телефона эту фотографию. Господин Полин будет ждать снаружи. Я не жду, что вы сейчас выйдете и признаетесь. Но в течение следующих 15 минут я ожидаю, что вы это сделаете.

Всем будет очень неприятно, если придется у всех конфисковывать мобильные телефоны, когда вы утром входите в здание. Я надеюсь, что мне не придется это повторять еще раз.

Да, господин Сампшн.

Г-н Борис Березовский (продолжение).

Г-н Сампшн: Возвращаясь к части иска в отношении РУСАЛа. Господин Березовский, я хочу вас спросить о приобретении изначальных алюминиевых активов. Насколько я понимаю, обсуждение об инвестировании в алюминиевые активы началось, когда господин Босов к вам обратился с предложением, что вы должны купить алюминиевые концерны в Братске и Красноярске. Это правильное обобщение ваших показаний?

О.: Да, это правильное обобщение моих показаний.

В.: Господин Босов был менеджером Trans-World, которая контролировалась братьями Рубен и Львом Черным?

О.: Когда он сделал это предложение, я этого не знал, поскольку я особо внимания не обращал на алюминиевый бизнес. Я просто знал о том, что есть алюминиевый бизнес такой, у меня были тесные связи в основном регионе России, где находились алюминиевые компании, это был генерал Лебедь, губернатор Красноярского края, с ним у меня были тесные связи.

В.: Хорошо. Господин Босов к вам обратился с предложением купить алюминиевые активы. Кто, вы думали, такой был господин Босов?

О.: Он был моим другом. Я знал, что он занимался алюминием, я не знал его конкретное положение в бизнесе. И более того, до того, как он ко мне обратился, я не считал его большой фигурой в алюминиевом бизнесе. Как я уже сказал, госпожа судья, я был в Красноярске по просьбе людей, которые занимались алюминиевым бизнесом, например, Анатолий Быков. У него был конфликт с губернатором, а у меня была тесная связь с губернатором, и Быков попросил меня помочь в этом споре. И я вылетел в Красноярск, мне кажется, это было в 98-м — начале 99-го года, это было зимой. Я туда приехал и пытался какой-то мир заключить между ними. И у меня получилось это сделать.

Я встретился с генералом Лебедем, с Анатолием Быковым, который был ведущей фигурой в алюминиевом бизнесе. Позже его обвинили в уголовной деятельности, ну там много было уголовки. Но, так или иначе, мы сделали эту встречу, пожали руки. То есть я знал каких-то людей, но никогда до этого не знал, когда Босов ко мне пришел, что он был одним из главных игроков в этой области.

В.: Господин Березовский, мне интересно поговорить о конце 1999 года, когда вы постарались, чтобы господина Примакова сместили. Вы были на пике своей силы, своей власти, не так ли?

О.: Да, это верно. Как я вам уже сказал, это для меня был урок, как ситуация может меняться, если вы занимаетесь политикой. Именно поэтому я все еще боялся своего раскрытия с политической точки зрения. Поскольку это был декабрь 1999 года, я понимал, что я нахожусь под атакой господина Примакова. И вы знаете, что Примаков и Глушков вместе против Путина и Ельцина боролись. Это значит, что Примаков был опасен, поскольку он готовился быть президентом России.

В.: Но вся эта секретность, мне кажется, это просто ваши объяснения, почему вы не принимали никакого участия в переговорах по приобретению активов.

О.: Господин Сампшн, я присутствовал при идее бизнеса и начальных шагах, потом я все это оставил Бадри и позже Абрамовичу, и это значит, что я участвовал в каких-то встречах. После декабря 1999 года, когда я был выбран депутатом парламента, я напрямую не участвовал — я, скажем, не подписывался ни под чем, поскольку это было запрещено российским правом, и поэтому моей подписи нет на соглашении, когда мы получили эти активы. И мне было очень странно узнать, что Абрамович подписался, поскольку он тоже был депутатом парламента в то время. И я думаю, что я мог участвовать, поскольку мы этот бизнес стали обсуждать до того, как я был избран в депутаты Думы. Конечно, я вам уже сказал, это было очень важно, но не так важно для меня уже. Для меня гораздо более важные дела — это выборы, это предвыборная кампания, мы собирались готовиться к президентским выборам. Конечно, мое основное внимание было сосредоточено не на приобретении «алюминиевых» активов, но я был на нескольких встречах так или иначе. Прежде всего, те люди, которые собирались продавать активы, они пытались четко понять, что я покупатель. Почему они и решили по такой низкой цене продать, вы спрашивали. Это важно. В реальности это было прямо смешно, потому что мы купили огромную долю, они потом продали это в слиянии с Дерипаской и компенсировали это за ту же самую цену. Это значит, что мы практически даром получили большую долю в «алюминии». И почему это произошло? Только потому, что они не понимали, что происходило в России. Простите, я тоже не понимал, что происходило, не понимал, что Путин потом поменяет свою точку зрения. Но они продали, потому что считали, что это опасно. Они хотели хорошие отношения сохранить, но не заниматься бизнесом, поэтому они ко мне пришли, не к Абрамовичу, как он описал. Он вообще никто был в то время. Они боялись политической ситуации и решили продать. Дэвид Рубен, он был западным человеком, у него уже была большая головная боль по поводу «алюминия». Когда он начал бизнес в России, он решил просто это дело прекратить. Я не знаю, ну, это моя догадка.

С другой стороны, Лев Черной волновался, который тоже владел активами. Также беспокоился господин Анисимов, господин Босов, который тоже решил продать. Позже было очень интересно, поскольку после этого Михаил Черной стал партнером Дерипаски в слиянии с нами. То есть один брат продал, а другой стал партнером. Я эти отношения не очень понимал, простите за такой длинный ответ.

В.: Господин Березовский, будет ли справедливо сказать, что вы не занимались детальными обсуждениями приобретения активов?

О.: Господин Сампшн, я уже сказал, я занимался деталями, которые я только что вам очертил. Я просто знал несколько четких моментов. Первый — какие активы мы покупаем, я знал, что оценка их низка. Естественно, это может быть из-за политического риска, и мы были готовы принять на себя этот риск, а другие не были готовы. Мы обсуждали, как это должно быть организовано надлежащим западным образом. Что это значит? К тому моменту у меня уже был опыт с трастами, как вы помните. Я стал, практически в то же время какую-то структуру на Западе создавать, за границей. Значит, для меня было совершенно четко ясно, что мы должны это более профессионально делать.