Мартин тяжело дышал. Солнце уже стояло высоко, в ущелье лились его палящие потоки, камни раскалились, но Мартин задыхался не от духоты. Он задыхался от неизбежности того, что ему предстояло. От того, что именно Джоанне придется сделать выбор, а он должен позволить ей выбирать.

— Я умру, если она скажет, что не сможет жить со мной в изгнании.

— Вы не умрете, друг мой, — Ласло положил руку ему на плечо, — вы найдете себе дело, которое, возможно, подойдет вам больше всего. И я хочу сделать вам предложение: станьте рыцарем Храма, вступите в наш орден.

Мартину показалось, что он ослышался. А когда горящий взгляд Ласло подтвердил, что он говорит вполне серьезно, Мартин громко расхохотался.

— Более забавного предложения мне еще никто не делал. Вы в своем уме, мессир Ласло Фаркаш?

— Абсолютно, — сдержанно ответил тамплиер.

Мартин откинул с глаз прядь волос. Его рот кривился в насмешливой улыбке.

— Так вот почему вы вчера произнесли такой панегирик ордену Храма! Вы надеялись прельстить меня службой в братстве тамплиеров!

— И не оставил этой мысли! — тоже повысил голос Ласло. — Вы созданы для нашего ордена. Ваши знания, ваше умение воина, даже ваше прошлое — все это только подтверждает, что вам надлежит стать братом ордена Храма! О, если бы вы знали, каких людей порой принимают в орден! Запятнавших себя рыцарей, убийц, бывших преступников. Но служба во имя Господа и борьба с неверными постепенно делает их лучше, они сами начинают уважать себя, а в ордене начинают уважать их. Вот и для вас братство рыцарей Храма — единственная возможность возвыситься. Белый орденский плащ скроет все темное, что было в вашем прошлом, и вы сможете получить то, чего доныне были лишены, — честь!

Мартин какое-то время не мог вымолвить ни слова. Наконец, как-то устало опустившись на камень подле Ласло, он сказал:

— Вы ведь говорили, что мое прошлое забыто, да и сам великий магистр ордена позволил вам помогать мне в поисках леди Джоанны.

— Клянусь крестом, в который верю, это так, — кивнул Ласло. — Вам поверили. Но чтобы ваше имя больше никогда не вызывало отторжения, вам следует стать одним из нашего братства. И я, и новый маршал Юг де Мортэн замолвили за вас слово перед магистром, и он ждет, что по возвращении в стан крестоносцев сестры покойного де Шампера вы явитесь к нему. Он готов вас принять. Поймите, Мартин, до сей поры вы были… никем. Но теперь у вас есть шанс стать одним из рыцарей ордена, настоящим рыцарем, который будет вызывать уважение, с которым будут считаться. Вы, как я понял, всю жизнь были изгоем. Разве у вас нет желания познать, что значит настоящее уважение и единство с людьми, которых почитают от Святой земли до северных морей? Вы больше никогда не будете одиноким. И ваша дама сможет открыто уважать вас и гордиться своей любовью к вам. Именно к вам, настоящему рыцарю, а не наемнику, служившему невесть кому.

— Тогда она уже не сможет меня любить, — уныло ответил Мартин. — Ибо, прельщая меня достоинствами звания тамплиера, вы не упоминаете, что они дают обет безбрачия, а значит, я больше никогда не смогу открыто говорить о любви своей избраннице, у нас просто не будет будущего…

— Беру Небо в свидетели, у вас с Джоанной де Ринель в любом случае нет будущего. — Ласло сурово нахмурил густые брови. — Однако… да простит мне Пречистая Дева то, что я сейчас скажу… Если вы станете достойным рыцарем и будете вхожи в круг знатных особ — а тамплиеров считают за честь принять самые знатные особы, — кто знает… Я ведь говорил, что мы не только монахи, но и рыцари. И нам порой дается так называемое Божье попущение для встречи с женщиной. И возможно, иногда вы сможете встречаться с леди Джоанной.

— И это говорит мне рыцарь, совсем недавно уличавший меня в том, что я хочу сделать блудницей женщину благородных кровей! — Мартин горько расхохотался.

— Вы и так живете с ней в блуде, — опустив голову, заметил венгр. — Но я буду молчать об этом, когда Джоанна де Ринель вернется в свой круг. Как буду молчать о том, что рыцарь ордена Храма Мартин время от времени навещает супругу сеньора де Ринеля. Пусть вы совершите грех, но я закрою на это глаза, ибо верю, что вы любите ее.

— Да что вы, храмовник, вообще можете знать о любви! — подскочил Мартин. — Вы лицемерны и лживы. Вы против того, чтобы я увез Джоанну и прожил с ней всю жизнь, но намекаете, что я не сильно согрешу, если порой буду пробираться к ней в спальню в белом плаще тамплиера. Ха! Да вам просто солнце напекло голову или вы исходите от злости, вызванной долгим воздержанием без женщины, когда видите нашу с Джоанной любовь!

— Вам не надо меня обижать, Мартин, — жестко произнес Ласло. — И если вы хорошенько все обдумаете, то поймете, что я предложил вам достойный выход.

— Я уже все хорошо обдумал, мессир рыцарь. — Мартин выпрямился, тряхнул головой, откинув с глаз наползавшую прядь. — И вот что я сделаю: я действительно расскажу Джоанне о себе… все. И позволю ей решить мою судьбу… наши судьбы. Если она откажется от меня, клянусь, что соглашусь вступить в ваш орден. Если же она примет меня таким, какой я есть, вы больше не будете меня донимать своими рассуждениями, что для нее хорошо, а что нет.

Ласло молчал, сурово глядя на бывшего ассасина потемневшими глазами, а потом согласно кивнул.

На обратном пути он снова подстрелил горную козу. Мартин шел в такой задумчивости, что даже не заметил, когда она появилась на выступе скалы. Какое ему было дело до того, будет ли у них на ужин жаркое, если решалась его судьба?

Джоанна встретила их на ступенях, поднимавшихся на гору аль-Хабис. Горячий ветер обдувал ее белую абайю, так что под легкой тканью обозначились все соблазнительные изгибы ее тела, длинные черные пряди волос падали на глаза из-под облегавшего голову шарфа.

— О, вижу, у вас была удачная охота!

Ее улыбка была яснее солнечного дня. И Мартин понял, что не сможет прямо сейчас поговорить с ней о том, что пообещал тамплиеру. Они стояли друг перед другом и счастливо улыбались, не обращая внимания на Ласло, который с тушей на плече прошел мимо них.

— Я люблю тебя, Джоанна, — с нежностью произнес Мартин.

— Я знаю, милый! — Она забросила на его плечи тонкие руки. — И я так счастлива с тобой! Ранее и не предполагала, что можно быть такой счастливой. И все благодаря тебе, мой верный рыцарь, мой защитник, мой герой!

Он зарылся лицом в ее волосы, чтобы Джоанна не увидела, какой натянутой стала его улыбка. Она считала его рыцарем. И он вдруг понял, что выполнить то, что он пообещал тамплиеру, пока просто не в силах.

Абу Хасан покорно вытерпел все удары и пинки, какими наградил его Малик аль-Адиль. Он распростерся на полу, не поднимал головы, пока его господин исходил яростью, узнав, что произошло, казалось бы, невозможное — верный бедуин упустил женщину, которая была важна для его господина!

— Как такое могло случиться? Я тебя спрашиваю, шелудивый шакал! Как англичанка могла исчезнуть в пустыне, да еще из такого замка?