И в этот миг Афина решила принять отведенную ей роль и сыграть ее с истинным профессионализмом. Он Суперзвезда. Она – новичок. Но выбор целиком предоставлен ей, и она должна выбрать то, что хочется ему. В ее ушах звенели слова Мело: “Можешь подождать два, три, четыре, пять лет”. Ждать она не могла.

– Может, у меня? Я приготовлю обед, так что мы сумеем перекусить за работой. – Пару секунд помолчав, она проронила: – В семь тебя устроит?

Стремясь к совершенству во всем, Афина приготовилась к обоюдному обольщению и физически, и духовно. Обед должен быть легким, чтобы не препятствовать ни работе, ни физической близости. Купила бутылку белого вина, хотя сама редко употребляла алкоголь. Обед продемонстрирует ее кулинарное мастерство, но приготовить еду можно и за работой над сценарием.

Одежда. Афина понимала, что обольщение должно пройти без нарочитости, якобы ненароком. Но и отпугнуть Стивена ее наряд не должен. Как истинный актер, Стивен будет придавать значение каждой мелочи.

Поэтому она надела выцветшие голубые джинсы, выгодно демонстрировавшие ее ягодицы, чтобы крапчатая голубизна в сочетании с белым служила жизнерадостным призывом. Никаких ремней. А сверху – белая блузка с оборками, хотя и не выставляющая на обозрение ложбинку, зато не скрывающая от взора млечную белизну грудей под ней. Зелень глаз подчеркивали небольшие круглые зеленые клипсы. И все же наряд выглядел чуточку строговато, малость отпугивающе. И тут на Афину снизошло гениальное озарение. Она покрасила ногти в ярко-алый цвет и встретила Стива у дверей босиком.

Стивен Столлингс пришел с бутылкой хорошего красного вина, не шикарного, но очень хорошего. И одет был по-деловому – мешковатые коричневые вельветовые брюки, голубая джинсовая рубашка, белые кроссовки, черные как вороново крыло волосы аккуратно причесаны. Под мышкой он нес сценарий с желтыми хвостиками закладок, говорящих о серьезности его намерений. Единственное, что выдавало его, – едва уловимый аромат одеколона.

Они между делом перекусили за кухонным столом. Как и полагалось, Стивен похвалил стряпню Афины. За трапезой они перелистывали свои сценарии, прогоняя диалоги, чтобы не запинаться в трудных местах.

После обеда они перешли в гостиную, где проиграли сцены, отмеченные обоими в сценарии как наиболее трудные. Хотя каждый при этом остро чувствовал присутствие партнера, это никоим образом не повлияло на их работу.

Афина заметила, что Стивен Столлингс исполняет свою роль абсолютно безупречно. Он держался профессионально и с уважением. Его неподдельное восхищение перед ее красотой, искреннее уважение к ее актерскому дарованию и к безупречному владению материалом выдавали только его глаза. Наконец, он поинтересовался, не слишком ли она устала, чтобы проиграть принципиально важную любовную сцену.

К тому времени они уже полностью переварили обед. К тому времени они уже стали близкими друзьями, как их персонажи в сценарии. Проиграли любовную сцену. Стивен ласково поцеловал Афину в губы, но воздержался и лапать ее не стал. После первого поспешного поцелуя он долгим, искренним взглядом посмотрел Афине в глаза, безупречно хрипловатым от наплыва эмоций голосом выдохнув:

– Мне хотелось сделать это, как только я впервые увидел тебя.

Афина не отвела глаз. Потом потупила взор, легонько пригнула его голову и одарила Стивена мимолетным поцелуем. Что и послужило необходимым сигналом. Они оба изумились искренней страсти его отклика. “Что доказывает превосходство моего актерского дарования”, – мысленно отметила Афина. Но Стив знал свое дело. Раздевая ее, он разглаживал ее кожу ладонями, пальцы его искали отклика, его язык щекотал ее лоно, и тело Афины откликнулось. “Это не так ужасно, как казалось”, – думала она, когда они перешли в спальню. Да притом Стивен был так ошеломительно хорош собой – его классическое лицо воплощало в себе неподдельную страсть, настолько яркую, что пленка была бы не в состоянии воспроизвести ее; более того, на экране она выродилась бы в заурядную похоть. Когда он занимался любовью на экране, это выглядело куда одухотвореннее.

К этому моменту Афина довела себя до состояния женщины, одержимой неистовой физической страстью. Они вошли в идеальный резонанс и совершенно синхронно вознеслись до ослепительного экстаза. Уже устало отпрянув друг от друга, оба гадали, как бы эта сцена выглядела на пленке, и решили, что не слишком привлекательно; во всяком случае, снимать ее не стоило. Она не выявила бы их характеры, как следовало, и не развила бы сюжет, как полагалось. В ней недоставало истинной нежности, идущей из глубины сердца, истинной любви или хотя бы истинного вожделения. Пришлось бы сделать еще один дубль.

Стивен Столлингс влюбился по-настоящему; впрочем, такое с ним случалось частенько. Афина же, хотя случившееся и было в каком-то смысле профессиональным изнасилованием, радовалась, что все обернулось настолько удачно. Во всем происшедшем не было никакой подоплеки, кроме вопроса о свободе воли. Но притом можно сказать, что разумное подавление свободы воли – необходимое условие выживания человека в этом мире.

Стивен был просто счастлив, что, снимая новый фильм, собрал все яйца в одну корзину. У него отличная партнерша. У них сложатся замечательные взаимоотношения, и ему не придется рыскать по сторонам в поисках секса. Вдобавок ему редко встречались женщины, настолько одаренные талантом и красотой, как Афина, да притом настолько хорошие в постели. И вдобавок настолько без памяти влюбленные в него; хотя, конечно, последнее может стать серьезной проблемой впоследствии.

Дальнейшее скрепило их любовь. Выпрыгнув из постели, оба сказали:

– Давай вернемся к работе! – после чего подхватили свои сценарии и нагишом принялись оттачивать роли.

Однако Афина сделала одно огорчительное наблюдение, когда Стивен надел трусы. Они были окрашены в розовые кудряшки, призванные выгодно подчеркнуть форму его ягодиц – тех самых сдобных булочек, которые повергали в экстаз всех женщин мира. Не менее странно прозвучало его заявление, что презерватив был специально разработан лично для Стива компанией, которую он инвестировал. Такой презерватив ни за что не почувствуешь, надет он или нет. Но притом он совершенно непроницаем. А еще Стив поинтересовался у Афины, какое рыночное название этих презервативов звучало бы лучше: “Экскалибур” или “Король Артур”. Лично он предпочел бы “Король Артур”. Афина на миг задумалась над ответом.

Потом с издевательской серьезностью произнесла:

– Может, подобрать более политически корректное название?

– Ты права, – согласился Стивен. – Они настолько дороги в производстве, что надо продавать их представителям обоих полов. Нашим ударным девизом при рекламе будет “Звездный презерватив”. Как это тебе? Звездные презервативы.

И фильм, и их роман пользовались огромным успехом. Афина успешно вскарабкалась на первую ступеньку звездной лестницы, и каждый фильм, отснятый за последующие пять лет, только укреплял ее успех.

Роман, как и большинство звездных романов, удался на славу, но естественным образом оказался недолговечным. Стивен и Афина любили друг друга не без помощи сценария, но их любовь была наделена долей юмора и отстраненности, необходимой при их славе и амбициях. Ни один из двоих не мог любить другого сильнее, и это равенство оказалось смертоносным для их страсти. Опять же вставала проблема географии. Роман кончился вместе со съемками. Афина отправилась в Индию, а Стивен – в Италию. Они обменивались телефонными звонками, рождественскими открытками и подарками, даже провели пару упоительных недель на Гавайях. Работая вместе над фильмом, они уподоблялись рыцарям Круглого стола. Стремление к славе и богатству – по сути, искания Святого Грааля, тут ты можешь полагаться лишь на себя.