опрошенных (18–24 года) – 51 %, с низким уровнем образования – 59 %, жители села – 54 %).

Таблица 38. Вы когда либо участвовали в…?

Российская молодежь в целом слабо представлена в различных общественно-политических движениях и процессах: более трех четвертей опрошенных до проведения опроса никогда не принимали участия ни в одной из названных в анкете форм общественной деятельности. Можно расценивать это как неприятие организованных «сверху» способов демонстрации поддержки власти, как симуляцию общественной активности, энтузиазма и вовлечения в «добровольное участие» в разных мероприятиях, организованных местной администрацией. Возможно, эта инерция стойкого нежелания участвовать в подобных организациях идет с советских времен и передается молодежи родителями. Детализировать эти мотивы в рамках настоящего исследования мы не можем.

Относительно часто респонденты называют среди форм своего личного участия лишь волонтерство (23 %) и подписание разного рода петиций и коллективных обращений к властям или общественности (22 %, преимущественно в онлайн-формате), связанных с конкретным поводом или событием (защитой окружающей среды или вызывающим возмущение нарушением прав конкретного человека, выступлениями правозащитных организаций и т. п.). Однако волонтерство, как и участие в демонстрациях, в условиях российской «суверенной», или «управляемой», демократии нельзя однозначно трактовать как свободное выражение личной или общественной инициативы: это может быть, с одной стороны, свободным и подлинно добровольным, спонтанным движением общественности, связанным с каким-то нравственным императивом или гуманитарными мотивами (помощью пострадавшим от стихийных бедствий, больным детям и т. п.), а может быть и «добровольно-принудительным» участием в каких-то публичных акциях, организованных администрацией и властями разного уровня и по сути являющихся псевдообщественной инициативой. Примерами такого поведения будут субботники, официальные праздничные демонстрации или инициированные властями акции вроде «Бессмертного полка» или антизападных, антиукраинских мероприятий «Единой России», «Молодой гвардии», «Наших», проправительственные митинги или акции по поддержке власти и проч., происходящие под давлением или угрозой наказания за отказ участвовать в них.

Более надежны и показательны в этом плане данные о постоянной работе или участии в деятельности политической партии или общественной группы, с одной стороны, и действиях, дискуссиях в соцсетях или выступлениях в Интернете (3 % и 11 % соответственно), с другой.

На вопросы «Работали ли вы волонтером за последний год?» (то есть помогали ли добровольно и бесплатно делать какую-то работу?), а также «Участвовали ли вы когда-либо в работе общественной, гражданской организации, волонтерском движении?» положительно ответили 21 % и 23 % опрошенных. На первый взгляд, это довольно высокий процент участия в общественно полезной деятельности. Он вдвое выше, чем обычно показывают общероссийские социологические опросы (в среднем примерно 10 % говорят, что когда-либо принимали участие в деятельности какой-то общественной организации – НКО, гражданских инициатив, благотворительности и т. п.). Однако если проанализировать эти ответы, то картина меняется: 11 % работали волонтером в школе или в вузе (а значит, учитывая характер российской педагогики, эта работа была, скорее всего, не совсем «добровольной»). Еще 4 % принимали участие в работе «молодежных организаций» (созданных, скорее всего, по инициативе администрации разного уровня, поскольку Минюст, как правило, регистрирует только те молодежные организации, которые отвечают задачам патриотического воспитания). Поэтому всегда возникает сомнение в спонтанности и добровольности подобного участия. Всего 2 % были заняты в спортивных, музыкальных или арт-объединениях. Большего доверия заслуживают данные об участии молодых людей в деятельности медицинских учреждений (больниц, хосписов), некоммерческих фондов и благотворительных или экологических организаций (таких, как «Подари жизнь», «Вера» или местных защитников окружающей среды и т. п.). В целом показатели включенности молодежи в волонтерское движение можно оценивать в 6–7 %.

Таблица 39. В какой из перечисленных организаций вы работали волонтером в течение последних 12 месяцев? (множественный выбор)

Более точные данные о деятельности респондентов в качестве волонтеров мы получаем из табл. 39.

Политическое участие для молодежи сводится главным образом к выборам (как об этом сообщили 30 % опрошенных). Но это такие выборы, в которых участвуют только партии и кандидаты, отобранные и одобреннные администрацией Кремля, что превращает электоральное поведение в механизм аккламации действующей власти. Другими словами, на выборы приходят преимущественно те, кто либо одобряет нынешний курс руководства страны, либо вынужден это делать из чисто карьерных или оппортунистических соображений. Кроме «управляемых выборов» остается еще одна форма социальной активности – «обсуждение политических событий с друзьями» в узком неформальном кругу или в социальных сетях, отслеживание информации по ТВ или в Интернете, то есть чисто пассивная деятельность «созерцания» общественно-политической сцены страны и ее комментирования с разной степенью допустимой критичности.

Таблица 40. Готовы ли вы лично более активно участвовать в политике? (в % в каждом замере)

Общероссийские репрезентативные опросы. N = 1600.

Реальное же, активное участие в общественно-политической жизни принимают от 2 до 4 % опрошенных: это работа в политических партиях, в предвыборных акциях, на митингах, подписывание разного рода обращений и петиций и т. п. Такие показатели готовности к участию в политике даже ниже, чем у населения в целом (декларативная активность и готовность к участию которого в политических акциях выше всего в старших группах, понимающих политическое участие в духе советской лояльности начальству и власти в целом). Во всяком случае, привычное давление среды для отстранения или отчуждения от политики, приобретающего характер конвенциональной, хотя и публично не артикулируемой социальной нормы, сильнейшим образом сказывается на привычках и ментальности молодого поколения. И такого рода неформальное принуждение чрезвычайно устойчиво и трудноизменяемо.

Объяснение этому «неучастию в политике» точно так же мало меняется на протяжении всего постсоветского времени (мы приводим данные лишь за пять последних лет).

Для абсолютного большинства молодых людей желаемые изменения должны прийти как бы «сами собой». Здесь собственное отчуждение от политики, от участия снимается логикой «объективного исторического процесса», которой учили в советских школах и вузах преподаватели «исторического материализма» и которая вполне усвоена и составляет бессознательную основу общественных иллюзий. Поэтому те же две трети респондентов, которые считали, что страна нуждается в изменениях, на вопрос «В какой мере вы согласны с суждением: Россия рано или поздно пойдет по пути общему для всех цивилизованных стран?» отвечали «согласием» (19 % – «полностью согласны» и 46 % – «скорее согласны»); не согласны с этим тезисом – 30 %.

Таблица 41. Почему вы не хотите более активно участвовать в политике? (в % от числа опрошенных, ответивших, что не хотят участвовать в политике; респондент мог отметить несколько вариантов ответа)

Получается, что все желаемые изменения должен произвести кто-то другой (обобщенный образ всесильного лидера, альтернативного по своим характеристикам действующим политикам, своего рода политический «бог из машины», харизматический вождь),