— Они, конечно, внешне не слишком эффектны, но в поле должны показать себя очень хорошо, — вынесла свой приговор управляющая.

— У той кобылы, что ближе к вам, вислые уши, но она прекрасно берет препятствия и чертовски вынослива, — заметил Дэвенпорт и без всякого перехода вдруг выпалил:

— Я хотел извиниться перед вами за то, что произошло здесь на прошлой неделе.

Элис застенчиво глянула на хозяина Стрикленда и отвела глаза. В этом взгляде отразилось все то душевное смятение, с каким она ожидала возвращения Реджи. Что же касается Дэвенпорта, его смуглое лицо, обращенное к Элис, было задумчивым, однако по его светлым глазам невозможно было прочесть его мысли.

— Я покривлю душой, если скажу, что сожалею о случившемся, — продолжил он, — но мне в самом деле очень жаль, если я смутил вас или обидел.

Элис, готовая провалиться сквозь землю от смущения, перевела взгляд на вислоухую гнедую и принялась гладить ее по бархатистой морде.

— Я тоже не могу сказать, что сожалею о случившемся, — с трудом выдавила она, — но это больше не должно повториться.

— Договорились. Вопрос закрыт?

— Вопрос закрыт, — повторила Элис, недовольная тем, что в этой весьма неловкой ситуации не смогла держаться, как подобает зрелой, преисполненной чувства собственного достоинства и уверенной в себе женщине.

Но почему же, почему, снова и снова спрашивала она себя, ей так грустно оттого, что больше такое никогда не случится?

На следующий день после возвращения в Стрикленд Реджи, с некоторым опозданием выполняя свое обещание, отправился на обед к Стэнтонам. Вечер, проведенный в их доме, оказался на удивление приятным. Толстая улыбчивая тетушка Элизабет бросилась обнимать его почти с таким же пылом, с каким дома его приветствовала по возвращении из Лондона черно-белая колли.

На обеде у Стэнтонов присутствовало несколько местных помещиков. Они встретили Дэвенпорта дружелюбно, как своего, то есть человека, родившегося, как и они, в окрестностях Дорсета. И за портвейном мужчины обсуждали местные новости, всячески вовлекая в разговор и Реджи. К счастью, Стэнтоны не пригласили ни одной незамужней женщины. Впрочем, замужние дамы тоже смотрели на Реджи оценивающе, но у них были на то иные причины — вероятнее всего, они решали, кого из своих дочек на выданье можно будет попробовать «пристроить» с его помощью.

Помня о своем решении сократить употребление алкоголя вообще и тем более не давать себе воли в доме Стэнтонов, чтобы не попасть в неловкую ситуацию, Реджи старался не слишком налегать на вино. Наверное, именно по этой причине он, вернувшись в Стрикленд, чувствовал себя не в своей тарелке. Пройдя в библиотеку, он налил щедрую порцию виски и с радостью ощутил, как по телу разливается приятное, успокаивающее тепло. Однако даже после этого Реджи не смог расслабиться по-настоящему.

Он обвел взглядом комнату и подумал, что ему следует кое-что изменить в ее убранстве. За тридцать или сорок лет все краски поблекли. Может быть, если сменить обои и занавески, дом не будет казаться могильным склепом…

В отчаянии Дэвенпорт выплеснул в рот остатки виски и решил отправиться на улицу. Черно-белая колли, все еще не имеющая ни клички, ни хозяина, тут же вынырнула из темноты и затрусила рядом, радуясь возможности совершить прогулку в компании своего любимца.

Ночь была напоена запахами наступающего лета. Реджи закурил сигару и зашагал по направлению к озеру. В этот момент к нему пришло наконец долгожданное ощущение мира с самим собой и с природой. Эта тихая ночь, словно опытная искусительница, зазывала его забыться в ее теплых объятиях. Но — странное дело — шорох травы, возня мелких животных в кустах и заунывные крики совы почему-то вызвали у него чувство болезненного одиночества. Это было не то одиночество, которое нередко охватывало его в Лондоне, — сердце его сжала неведомая прежде грусть, горечь напрасно прожитых лет и неиспользованных возможностей.

Ноги сами собой пронесли Дэвенпорта мимо озера, и вскоре он оказался поблизости от Роуз-Холла. В мягком свете луны смутно вырисовывался силуэт дома, в котором жила управляющая его имением. Свет в окнах не горел — время уже давно перевалило за полночь.

Реджи прислонился к высокому вязу и неожиданно для себя подумал, знакомо ли ощущение одиночества Элис Уэстон. У нее была семья, и все обитатели поместья относились к ней с любовью и уважением. Достаточно ли этого леди Элис?

Дэвенпорт глубоко затянулся сигарой, кончик которой сначала ярко вспыхнул, а затем превратился в тускло рдеющую в темноте багровую точку. Вдруг Реджи уловил какой-то негромкий звук. Насторожившись, он вгляделся в ночную тьму и с удивлением различил во мраке удаляющийся от Роуз-Холла неясный силуэт.

Реджи нахмурился, раздумывая, кто бы это мог быть. Возможно, кто-то из приемных детей Элис пытался тайком улизнуть из дома в поисках приключений? Если это один из мальчиков, подобная проделка вполне допустима, но если из Роуз-Холла выскользнула золотоволосая Мередит, дело принимало совсем иной поворот.

Дэвенпорт бросил окурок сигары на землю и затоптал его ногой, после чего обошел вокруг дома, осторожно вглядываясь в темноту.

— Ну что, псина, ты по следу идти умеешь? — шепотом спросил он, повернув голову к овчарке, которая, опустив морду к земле, к чему-то принюхивалась.

Собака тут же подбежала к нему и, вытянув шею и поставив торчком уши, стала всматриваться в ночную тьму.

— Надо будет сдать тебя живодеру, — раздраженно пообещал Дэвенпорт.

В это время овчарка тихо зарычала и двинулась вперед.

— Ради всего святого, успокойся, — прошептал Реджи. — Ты же всех перебудишь.

Он ухватил собаку за шею, но она продолжала рваться к дому и, хуже того, громко залаяла.

Реджи выругался сквозь зубы и стал было оттаскивать ее прочь, но в этот момент почувствовал подозрительный запах, который тонкий нюх колли уловил гораздо раньше. Это был запах дыма, но не табачного — резкий и горький.

Разом насторожившись, Реджи внимательно оглядел дом. В окнах первого этажа мелькали тусклые багровые отсветы. Вскоре показался первый язык пламени, огонь ярко вспыхнул и с поразительной быстротой стал распространяться.

Отчаянно ругаясь, Реджи отпустил собаку и бросился к входной двери.

С вечера неприятные воспоминания долго не давали Элис заснуть. Когда же наконец удалось забыться, ее снова стал мучить все тот же кошмар.

Зачем жениться на такой бой-бабе, как эта Длинная Мег? — Как это зачем? Ради денег, конечно.

Снова ей пришлось пройти во сне через все те же унижения, но на этот раз привычный сценарий был сломан. Ей приснилось, что отец послал за ней погоню. Снились хриплые крики охотников, топот коней и оглушительный лай гончих, гнавшихся за ней по пятам. А она в отчаянии продолжала бежать, озираясь в поисках укрытия.

Медленно просыпаясь и возвращаясь к реальности, Элис вдруг поняла, что лай звучит вовсе не во сне и что лает одна-единственная собака. До нее донеслись также крик какого-то мужчины и стук в дверь. В течение еще нескольких секунд она неподвижно лежала в постели, не зная, что предпринять, но вдруг почувствовала запах гари. Мгновенно стряхнув с себя сонную одурь, Элис вскочила. Доски пола были подозрительно горячими. Торопливо накинув пеньюар, она выскочила из комнаты и побежала по коридору с криком: