Потому что то, что я тебе сказала — государственная тайна. В Государстве Российском самая большая диаспора урук-хай в мире, только у нас таборный урук может сделать карьеру в армии или спецслужбах. С недавних пор — еще в Балканской Федерации, но… — ее руки теперь путешествовали по моей шее, груди, прессу, и это было уже почти невыносимо.

— Роксана, солнышко, или прекращай меня провоцировать, или немедленно посмотри мне прямо в глаза и скажи, что я тебя правильно понимаю. Я ведь сейчас…

Она подняла голову, широко распахнула глаза, взмахнув пушистыми ресницами:

— Правильно…

Меня и до этого мало волновали Борнео и Балканская Федерация, а теперь… Я рывком притянул ее к себе, она подалась навстречу и поцеловала — долгим, жадным поцелуем. Разве это возможно? Но ведь это — происходит?..

* * *

Солнце клонилось к закату, мы лежали на пледе, спиной я ощущал выбоины в бетонной крыше испытательного цеха. Голова волшебницы уютно расположилась у меня на груди, глаза ее были закрыты. Казалось — девушка задремала. Но нет — потянувшись гибко, как кошка, всем своим ладным, сильным, нагим телом, она села, обняла руками колени и сказала:

— Я выйду замуж за Петю Розена.

В голове было пусто, на душе — муторно. Петя Розен? Хороший парень, усатый, красивый. Дворянин.

— Он одаренный? — зачем-то спросил я.

— Интуит. Очень сильная чуйка, в экстремальной ситуации действует правильно почти всегда — по наитию. Прекрасно разбирается в людях и в нелюдях- тоже. Он бы никогда не позволил тебе просто так прикоснуться к княжичу. Чувствовал — всё получится. Идеальный командир.

— Муж тоже будет хороший, — а что я еще мог сказать?

— Наверное. Давай я подброшу тебя до КПП. Не стоит тебе пока что разгуливать по городу…

Это ее «пока что» теперь не произвело на меня никакого впечатления. Она быстро оделась в привычный милитари-комбез и смотрела, как я прыгаю по платформе, пытаясь нацепить на себя севшие от влаги джинсы. Чертова одежда выбесила меня капитально, так что я рыкнул, оторвал штанины выше колена, напялил эрзац-шорты на себя, потом — влез в сраную фтуболку с конченой надписью на спине…

— Бабай? — Роксана ткнула меня кулачков в плечо. — Не дуйся! Ты классный! Не усложняй, а? Просто — такая жизнь. И так — сложная.

Мне хотелось грязно выругаться, но я взгромоздился на пассажирское сидение авто и сказал, стараясь держать максимально нейтральный тон и не срываться в гроул:

— Значит — будем упрощать.

Волшебница задумчиво глянула на меня, одним плавным, изящным движением села в машину, прикрыла глаза, прикусила нижнюю губу — очень симпатично…

— Код двадцать-семьдесят-восемь, борт триста шестнадцатый, Ртищева, взлетаю.

— Пеленг принял, взлет разрешаю…

Электрокар, повинуясь неведомой гребаной магии, взмыл в воздух, рассекая начавшие собираться над бухтой тяжелые дождевые тучи.

Глава 20

Месть снага

Последние три квартала я бежал уже бегом. Сомнений быть не могло — густой черный дым валил из окна «Орды»! Горный ливень хлестал с неба, но я был ему страшно рад: под палящим солнцем я бы не смог, наверное, держать максимальный темп, да и в случае большого пожара дождь тоже — неплохое подспорье…

Вокруг «Орды» суетились ребята Густава. Сам гном с брандспойтом в руках от души поливал ближайшее здание, на которое грозил перекинуться огонь. Понятно — им плевать было на мое имущество, главное, чтобы их «Надым» не пострадал… А вот Кузенька, Капитошка с Парамошкой и еще штук двадцать мелких зеленых засранцев вполне себе споро передавали ведра с водой по цепочке и поливали что-то внутри. Пожар был какой-то странный — несколько небольших очагов, кажется — с трех сторон.

Обгорелый фасад оказался напрочь испоганен корявыми граффити, в которых явно читались оскорбления против меня лично, а также — направленные на весь окружающий мир. Снага! Я как носорог проломился сквозь толпу зевак, вырвался на оперативный простор, выхватил из цепочки водоносов Кузю и спросил:

— Что случилось? Говори быстро, по толку!

Гоблин не стал тянуть резину, собрал мысли в кучку и выдал:

— Снага мстят тебе за убитых. Это не Щербатый, никто серьезный, просто молодые бандюги, но их много! Целая толпа. Вломились в «Орду» два часа назад, я слышал — орали, что одного утопили, одного — закопали. Всё разгромили, но я не видел никакой добычи у них в руках, кроме пакетов с продуктами с кухни. Обосцали крыльцо, все изгадили, подожгли… Некачественно подожгли ваще-то!

— Утопили? Закопали? — суки, если они убили Хуеморгена с Витенькой — я ж с них кожу живьем драть буду! — Где?

— Мы тушим, мы не знаем!

— За то, что тушите — спасибо! Продолжайте! Сочтемся! — хлопнув гоблина по плечу я, задержав дыхание, рванул в дымное нутро кафешки и, как пушечное ядро, пробил его насквозь, распинывая обгорелые столы и стулья и проникнув через подсобку к черному ходу.

Единственное место, где можно было кого-то закопать поблизости — это задний двор, там не имелось бетонного или асфальтового покрытия, только утоптанная земля. И большая цистерна с технической водой… Я выбежал наружу и принялся осматриваться: вот оно! Прямо посреди двора — прибитая дождем, но все еще рыхлая копаная земля! Сверху — насрано. Ну конечно!

Одним прыжком я допрыгнул туда, расшвырял пинками говно и принялся копать голыми руками, отбрасывая огромные комья земли со всей возможной скоростью…

—…уй…ять…нные… дорасы зеленые! Закопать гнома, долбоклюи! Упоротые личинки! Сука! Лохи позорные! — чем тоньше становилась прослойка земли между мной и Хуеморгеном, тем громче звучал его голос. — Один говорит — у них клаустрофобия, туннельная болезнь, умник жёваный! Давайте гнома закопаем, говорит! А Витенька как заорет, мол, лучше меня закопайте, только не тащите к цистерне, мол, воды боюсь! Они как загогочут, да как кинут его туда, еще и палками тыкали, пока он на дно не опустился! Но отпи… Били нас как следует, короче. Серьезно били, вонючие навозные черви!

Я ухватил его за руки и вытянул из земных недр. Сначала появилась усыпанная землей борода, потом — сердитая гномья рожа, которая злобно поздоровалась и продолжила поток ругани:

— Хуеморген, ять! Закопать они хотели! А мне похер, я кхазад! Десять ударов сердца в минуту — и могу хоть сутки так валяться, пока спасатели не найдут! Идиоты, неучи! Бабай, хули ты так долго? Пошли хлебальники бить, мочи нет, как охота убить штук двадцать зеленомордых снага! Ой, ай… Не, хлебальники потом бить пойдем, у меня ребра походу сломаны…

— Как же я рад тебя видеть, бородатая жопа! — я бы обнял его, но ребра — штука серьезная! — Я как дым увидел — думал всё, аллес капут!

— А оно и есть аллес капут. Плакала наша «Орда»! — гном уселся на краю собственной могилы и замер под струями дождя в грустной позе.

— Ничего не плакала! Мы отстроим всё заново! Только еще больше! И лучше! Щас Витеньку достану, и всё порешаем… А вообще ты знаешь, дядя Фриц… Пожалуй, мы ничего не будем строить заново. Пусть они сами строят… — в голове у меня родилась отличная, просто потрясающая в своей бесчеловечности… бесснаговости?.. в общем — очень замечательная идея.

— Сами? — удивился Хуеморген. — Ты хочешь заставить снага отстраивать нашу «Орду»?

— О, да… — я встал, отряхнулся, помог подняться гному и отвел его под козырек черного хода.

А сам полез на большую ржавую цистерну, какую тут использовали до того, как Фриц Дюрхденвальд подключил центральный водопровод. Вскарабкавшись по шатающимся металлическим ступеням, я выкрутил стопор и открыл крышку:

— Ау-у-у, Витенька-а-а-а! — акустика в стальной хреновине была потрясающая.

— Буль-буль, — ответил Витенька, высовывая свою осьминожью башку над поверхностью воды. — Бульваны и имбульцилы. Они хотели закопать гнома и утопить осьминога, понимаешь? Бабай, почему в мире столько идиотов?

— Давай сюда свои щупальца, дорогой ты мой головоногий товарищ, как же я нахрен счастлив, что ты жив! -и он протянул ко мне свои щупальца, и я вытащил его наружу.

А потом мы потушили остатки пожара и обнаружили, что все не так уж плохо: кофе-машина не сгорела, турочки не расплавились, тандыр остался цел. Уцелело и подвальное хранилище, где Хуеморген раньше хранил боеприпасы, а теперь — морозилось мясо и хранились другие продукты в автономных рефрижераторах.

И пожарили во дворе, на тех самых передвижных хотдожьих тележках много мяса и угостили всех гоблинов, которые помогали тушить. А Густава не угостили —