колени, и удалился в свои покои. Оттуда он издал указ, согласно которому Низам переставал быть великим визирем, а его место временно занимал секретарь султана. Одновременно Низам получил строжайший приказ немедленно разгромить Хасана и уничтожить исмаилитов. Само собой разумеется, что теперь султана и ее секретарь могли отказаться от своего удобного союзника, поскольку ее злейший противник был устранен, и теперь они вдвоем имели неограниченное влияние на султана.

После этих бурных событий султан со всем своим двором отправился в Багдад, чтобы навестить свою сестру и ее мужа, халифа. Он хотел убедить последнего назначить сына, которого родила ему сестра, своим наследником.

К тому времени, когда Абу Али вернулся с докладом, Хасан был полностью информирован об интригах при дворе в Исфахане. Теперь он внимательно прислушивался к советам своих командиров. Когда великий дай закончил, он встал и начал расхаживать взад-вперед по комнате. Мысленно он оценивал ситуацию и решал, что делать.

Наконец он сказал Абу Али: "Возьми скрижаль и пиши".

Великий дай сел, скрестил ноги, положил планшет на левое колено и потянулся за карандашом.

"Я готов, ибн Саббах, - сказал он.

Хасан остановился рядом с ним так, чтобы видеть его через плечо, и начал наполовину диктовать, наполовину объяснять свои инструкции.

"Что касается турецкой кавалерии, - сказал он, - Абдул Малик прав. Мы не должны слишком быстро окружить себя в замке. Мы будем ждать их на открытой местности и разгромим их там. Мы должны быть уверены, что Музаффар вовремя приведет сюда свои отряды, чтобы помочь нам. Абу Али, ты будешь командовать отрядом, который встретит авангард султана. Манучехр будет отвечать за оборону крепости. Это выведет его из равновесия, потому что он обожает запах битвы, но нам нужны его навыки, чтобы убедиться, что крепость готова к любым событиям.

"Далее, и это очень важно, мы должны избавиться от всех ненужных ртов для пропитания и прочих прибамбасов. К вечеру после последней молитвы Абдул Малик должен погрузить гаремы, жен и детей, на наших вьючных животных и отправиться со своим караваном. Музаффар - добрая душа, и у него не будет другого выбора, кроме как взять на себя ответственность за наш живой груз. Немедленно отправь гонца к Раю, чтобы он был заранее проинформирован. Он должен подготовить продовольствие для нашего каравана, чтобы доставить его обратно, и немедленно отправить в Аламут столько своих людей, сколько сможет выделить. Скажите ему, что он может сразу же отправить женщин и детей на работу, чтобы не понести слишком больших потерь... А каковы ваши планы, мой дорогой Абул Фазель?"

Улыбаясь, он бросил жгучий взгляд на Рейса.

"Я уеду с караваном Абдул Малика", - ответил бывший мэр. Я ни за что на свете не попадусь в эту мышеловку, когда прибудет армия султана". Советы Музаффара и мои советы не пропали даром. Я выполнил свой долг, и теперь единственное, что мне остается, - это поскорее уйти".

"Твое решение полностью соответствует моим планам, - усмехнулся Хасан. "Твоего присутствия будет достаточно для охраны каравана, так что Абдул Малику придется взять с собой лишь горстку людей. Музаффар должен добавить несколько своих людей для обратного пути. Я рассчитываю, что ты присмотришь за нашими родственницами из гарема".

Затем он снова повернулся к Абу Али.

"Немедленно отправь гонца в Рудбар с приказом, чтобы Бузург Уммид прибыл в Аламут. Он нужен мне лично. Жаль, что Хузестан так далеко, что Хусейн Алькейни не смог приехать вовремя. Но его тоже нужно поставить в известность. Здесь произойдут вещи, которые заставят наших далеких потомков застыть в благоговении..."

Он тихонько хихикал про себя, погруженный в свои мысли. Некоторое время он молчал, потом заговорил с рейсом.

"Послушай, Абул Фазель! У меня такое впечатление, что ты все еще принимаешь меня за идиота, как в те дни в Исфахане, потому что ты видишь армию в тридцать тысяч солдат, идущую против нашей горстки людей. Но ты не видишь ангелов, которые собрались, чтобы помочь и защитить нас, как они когда-то защитили Пророка и его народ в битве при Бедере".

"Вечно ты шутишь, вечно ты шутишь", - ответил Абул Фазель с кислой улыбкой. Ему было немного обидно, потому что он подумал, что Хасан снова над ним смеется.

"Я не шучу, нет, старина, - бодро сказал Хасан. "Я просто говорю немного притчами. Говорю тебе, я приготовил такие сюрпризы, что люди не поверят своим ушам. Я собираюсь показать всему миру, какие чудеса может творить вера".

Затем он продолжил диктовать указания. Наконец он отдал приказ Абу Али.

"Сообщите всем о задачах, которые я перед ними поставил. Выберите своих гонцов и напишите соответствующие приказы. Они должны отправиться в путь немедленно. Пусть Абдул Малик перед отъездом приведет ко мне моих дочерей. Как только вы обо всем позаботитесь, соберите всех мужчин и скажите им, что султан объявил нам войну. Прикажи послушникам готовиться, потому что завтра утром начнется их испытание. Будь с ними тверд и требователен, выжми из них все, на что они способны. Пригрозите им, что они не получат посвящения. Но завтра вечером вы соберете их в мечети и посвятите в федаины. Сделайте это самым торжественным моментом в их жизни и их высшим достижением в этом мире. Все это по образцу, который мы с вами испытали в Каире... Все понятно?"

"Совершенно ясно, ибн Саббах".

Хасан отпустил обоих стариков. Он растянулся на подушках и еще раз обдумал все меры, которые только что принял. Убедившись, что не упустил ничего важного, он безмятежно уснул.

Все это время мужчины стояли и ждали во дворе под палящим солнцем. Они наблюдали, как их старшие офицеры подолгу исчезают в здании верховного главнокомандующего. Солдаты едва сдерживали свое нетерпение.

Послушники были собраны в два ряда перед своим зданием. Они стояли прямые, как кипарисы, и свирепо смотрели вперед. Честь быть выбранными для сопровождения старого сановника все еще наполняла их гордостью, но постепенно их терпение тоже истощилось.

Сулейман первым нарушил молчание.

"Я хотел бы знать, что происходит", - сказал он. "Может быть, этому обучению все-таки придет конец".

"Думаю, ты хотел бы обзавестись бородой еще до того, как у тебя появится персиковый пух", - насмехался над ним Юсуф.

Ряды захихикали.

"Ну, я думаю, ты боишься, что жир на твоем животе растает", - ответил Сулейман. "Вот почему ты не проявляешь особого энтузиазма, когда звучат барабаны и труба".

"Мне просто интересно, кого из нас враг заметит первым".

"Ты, несомненно. С твоими длинными хвостами