— И зачем же?

— Я сбежал, я был не прав! Я раскаялся! — Серафим ухватил меня за руку и с мольбой уставился в мои глаза. Наверное, это было очень трогательно и я должна была растаять. Но! Но я была в нескольких шагах от цели, возле этого хранилища колдовали занозцы, и в любой момент возле меня могли появиться злотыши. Одним словом, взгляд Серафима не сработал.

— Ты и сейчас не прав, — поспешно объяснила я. — Когда вмешиваешься в мои дела. Лучше всего тебе снова убежать.

— Я готов все искупить, я готов пойти на любые испытания, чтобы доказать тебе, как сильно тебя люблю! — Он резко умолк, будто удивившись, что сказал такое.

— Неужели? — удивилась и я.

— Люблю, — повторил Серафим, но уже не для меня, а для себя. Он как бы пытался разжевать и проглотить это слово.

— Любишь? — Он уже второй раз объяснялся мне в возвышенном чувстве, что, признаюсь, было достаточно приятно. И я повелась на его слова, что бы там они ни значили на самом деле. В моем мире мужчины были более сдержанны, и так открыто еще никто из них не делал мне признаний.

— Да! Люблю! И готов на весь мир кричать об этом, — впал в новое эмоциональное состояние Серафим. Очевидно, ему очень нравилось, как звучит слово «люблю».

— Кричать, пожалуй, не стоит, — рассудила я, заметив повышенное внимание очередной женщины в темно-синем платье.

— Но что, что мне сделать, чтобы ты простила меня? — Он преданно смотрел мне в глаза.

Жаль было упускать такую возможность. Хочет доказать — пусть доказывает, но, как назло, в тот момент со временем у меня было не очень.

— Жди меня здесь, — решила я. — Это будет твое первое испытание.

— Я готов!

— Не сходи с этого места!

— Уже не схожу!

Я пошла в следующий зал, а когда обернулась, Серафим преданно стоял и обворожительно улыбался одним уголком рта, снова напоминая мне упыря из Западного леса.

— Я жду. Тебя я готов ждать всю жизнь, — крикнул он.

— Мы закрываемся через тридцать девять минут, — напомнила женщина в темно-синем платье.

— Я готов ждать тебя тридцать девять минут! — уточнил Серафим и осекся. — Нет, я не буду говорить такие слова, они неромантичны. О Бунталина, тридцать девять минут и всю жизнь!

Больше я не стала оборачиваться.

Я искала центр мироздания, верней, размышляла над тем, где его искать. Методично я обходила зал за залом. Мне на глаза попадались телеги, рыцарские доспехи, всякие чашки с тарелками. Не понимаю, почему я постоянно натыкалась на горожан, увлеченно разглядывающих эту рухлядь. Агана ошиблась, когда говорила, будто в хранилище истории настоящая сокровищница. На мой взгляд, это обычная свалка всякого старья.

Все изменилось, как только я вошла в огромный пустой янтарный зал.

«Беги прочь или погибнешь», — прочла я на какой-то старинной картине.

Стоило лишь моргнуть, как надпись исчезла. На картине пировало трое монахов, один из них держал в руках бифштекс, двое других чокались кубками, и, кроме подписи художника, не было никаких букв. Я тогда еще решила, что это какая-то уловка местной гильдии купцов, желающих продать свой товар. В принципе даже удивляться не стоит, что я так жутко ошиблась, в этом мире уж слишком навязчива сфера продаж.

Я сделала несколько шагов и вдруг забыла обо всех купцах всех миров.

Посреди зала возвышался скелет какого-то древнего дракона, ну или, может, не дракона, я не сильна в зоологии. В общем, там возвышался скелет какой-то огромной зверюшки, вокруг него были насыпаны камни, вероятно, для реализма. Вот уж до сих пор не понимаю, почему этот скелет был назван в свитке центром мироздания! Да, наверное, это и не важно.

Важным было то, что один из камней светился, точнее, не светился, а от него словно шли какие-то вибрации. Бесценный артефакт лежал среди прочих булыжников и даже не охранялся. Я узнала его! Вокруг искрились магические потоки, как и было написано в свитке Леонарда. И эту магию я почувствовала! Я, совершенно нечувствительная к любым магическим вмешательствам.

Чтобы дотянуться до него, не нужны были никакие особые способности, которыми славится наша семейка, не нужно было составлять хитроумный план или привлекать сообщников. Можно было просто подойти и взять его!

Предельно просто!

Я стала озираться в поисках ловушки, но не заметила ничего. В том зале не было ни женщин в темно-синих платьях, ни горожан, даже не было камер — неизменной охранной магии этого мира.

Тогда я сделала несколько шагов и взяла в руки этот артефакт-камень. Он казался живым, у меня появилось ощущение, будто я держу в руках не булыжник, а чье-то сердце. Настоящее бьющееся сердце.

И в тот самый момент пол качнулся у меня под ногами. Стены задрожали. Скелет неизвестной зверушки издал ужасающий крик, из его рта вырвалось пламя — я едва успела отскочить и спрятаться за какой-то гигантской вазой.

Только там, в сотрясаемом какими-то чарами зале, спасаясь от пламени, вырывающегося из пасти скелета, я впервые задала себе вопрос: «Кто же похитил этот артефакт у ведьмы?» Раньше меня волновали свиток и злотыши, а тогда я вдруг поняла, что упустила весьма существенную деталь. Похитить артефакт у сильной ведьмы, да еще и переместить его в другой мир мог только кто-то очень могущественный. «И этот кто-то могущественный устроил нехилую магическую ловушку, куда я так здорово вляпалась», — пронеслось в моей голове.

Через распахнутые двери я видела, что в соседнем зале преспокойно расхаживают горожане. Тряска стен и прочие магические угрозы их не затрагивали, в опасности находилась лишь я, схватившая этот камень-артефакт.

Я попыталась пробраться к выходу, но скелет зверушки вновь изрыгнул пламя, преграждающее мне путь. Я вновь отпрыгнула в сторону. А потом отпрыгнула еще и еще, уклоняясь от новых нападок огнедышащего скелета.

Не помню, как долго мне пришлось скакать. Все закончилось так же неожиданно, как и началась. Я, подобно кузнечику, носилась по залу, уворачиваясь от струй огня, как вдруг их не стало. Из пасти скелета (понять, какому животному он принадлежал, я так и не смогла) прекратили вырываться языки пламени.

Стены, пол и потолок вдруг перестали трястись. Все стихло.

Я не стала размышлять над странностями случившегося, просто решила, что произошел какой-то сбой охранной магии. Все закончилось — и замечательно. Свой поступок я даже легкомысленным назвать не могу. Да, я не задумывалась о причинах наступившей тишины, но для того, чтобы заподозрить неладное в такой ситуации, нужно обладать хоть какими-то магическими знаниями. А в тот момент, сколько бы я ни напрягала извилины, все равно не смогла бы понять произошедшее, последствия настигли меня несколько позже. Я схватила с ближайшего пьедестала какую-то шкатулку с надписью «Двенадцатый век нашей эры» и положила камень туда. Шкатулку убрала в сумку. Сквозь плотную кожу, из которой была сшита сумка, не проходили никакие вибрации этого камешка. И направилась прочь.