– Лерка! Что ты делаешь?

Что он делает? Он же взрослый мужик. Умнее, сильнее, старше. Неужели не справится с этим безумием?

Не справился. А ведь пробовал, снова и снова. Сам остановиться, её остановить. И так же раз за разом всё равно уступал – себе, ей, помутившему разум желанию.

Сумасшедшая девчонка. Откуда только в ней эта бушующая звериная страстность, эта бесстыжая дерзость? А он – как влюблённый пацан, до одержимости, до исступления. И крышу сносит, и вся холодная циничная взрослость испарилась бесследно.

Черешневая впитавшее летнее солнце спелость. Лерка! Жарко-то как. Сладко-то как. Пряно и терпко, непозволительно, греховно. И пусть, пусть. Пережить одновременно и ад, и рай. Если сам хотел, если она так хочет.

А после она, как котёнок за пазухой, свернулась у него под боком, положила ладонь на грудь, голову на плечо, уткнулась носом, согревала душевным теплом. А Марат не просто оттаивал в усталой томной полудрёме, плавился от нежности, дышал запахом её волос, её кожи, жил биением её сердца. Наощупь отыскал плед, подтянул к себе, укрыл, прежде всего её. Отогнав мысли о будущем, существуя только настоящим, провалился в спасительный сон, в который уже раз произнося её имя.

Алина проснулась посреди ночи или, скорее, уже ближе к утру, потому что за окном начинало потихоньку светлеть. Перевернулась на другой бок и неожиданно поняла, спать больше не хочется, вот совсем. То ли приснилось что-то такое чересчур бодрящее, но она уже абсолютно не помнила, что, то ли виной всему были мысли, донимавшие ещё вечером, точнее, уже несколько дней. Но, когда ложилась спать, от них удалось отмахнуться, и вот теперь, в отместку, они выбрали момент, пока в голове у хозяйки оставалось безмятежно пусто и светло, и навалились с удвоенной силой.

Она попробовала отвлечься, давно найденным способом, который срабатывал почти со стопроцентной успешностью. Легче всего засыпалось, когда Алина начинала фантазировать на тему захватывающих любовных приключений. Не своих. Каких-нибудь выдуманных героев. Из книги, из фильма, из собственного случайно запомнившегося сна. Но сейчас не это не помогло, ещё и подлило масла в огонь незапланированного раннего бодрствования. Потому что как раз из-за подобного ей в данный момент и не спалось. Только на этот раз герой был не выдуманный, а даже слишком реальный. Папа.

Обычно Алину мало беспокоили его временные подружки на стороне, пока те не выражали желание официально влиться в их семью. А они обычно не выражали, или папа сам не желал впускать их в свою жизнь. Но, Алина, подозревала – так всё останется только до поры до времени. Когда-нибудь и его, как всех остальных, потянет непременно найти себе не просто женщину для приятного, но необременительного времяпровождения, а жену. И с каждым годом вероятность этого становится всё менее призрачной, всё более реальной.

Хотя, в принципе, Алина не против. Ну, если рассматривать чисто теоретически. Она уже достаточно взрослая и, скорее всего, выйдет замуж, пусть и не в ближайшей перспективе. Так чего папе оставаться одному? Лишь бы он не купился на какую-нибудь меркантильную стерву, прикидывающуюся невинной серой мышкой, или на пустоголовую секси-красотку. А он – может.

Он, конечно, заверил, что в данный момент у него никого нет, что он действительно пропадает на работе, а не с кем-то где-то, и всё равно остались сомнения.

Что-то всё-таки происходило. С ним. Уж слишком хорошо Алина его знала. Прекрасно изучила за семь лет, потому что… потому что привязалась, полюбила, потому что он действительно стал близким, дорогим, родным. Единственным для неё родным. И пусть ещё есть бабушка с дедушкой, с папиной стороны, но это не совсем то. Хотя Алина к ним тоже очень хорошо относится. Но не так.

Мысли, словно муравьи, не просто копошились в голове, а кажется, будто уже расползались по всему телу, щекотали даже пятки, заставляли переворачивать с бока на бок, не давали лежать ни на спине, ни на животе. Алина села, сложив по-турецки ноги, упёрлась ладонями в матрас.

Нет, даже не сидится. И просто думать – этого мало. Хочется произнести вслух и не для самой себя, а чтобы кто-то ещё услышал, разделил её беспокойство и метания.

Подвинувшись к краю кровати, Алина спустила ноги, не гладя, нащупала шлёпки, нацепила на пальцы. Посидела ещё немножко.

Конечно, сомнительное удовольствие, когда кто-нибудь припирается к тебе ранним-ранним утром и начинает донимать задушевными разговорами, и, возможно, не всякая дружба подобное испытание выдержит. Но их-то – точно выдержит. Лера всё поймёт, и не прогонит, и даже если рассердится, то не слишком. Ну, поворчит и повозмущается немного, а потом всё равно смирится.

Ведь ей даже просыпаться до конца не обязательно. Пусть и дальше дремлет, делая вид, что слушает и изредка что-нибудь… да хоть мычит, в знак поддержки и сочувствия. Постепенно же всё равно разгуляется и тогда можно будет поболтать по-нормальному, а, выговорившись, наконец-то успокоенно заснуть, никуда не уходя, вдвоём в одной кровати. Та большая, и места хватит.

Алина протопала к двери, осторожно приоткрыла её, выглянула в коридор. Как же тихо! На цыпочках прокралась до нужной комнаты, тихонько постучала, нажала на ручку, потянула на себя, прошептала в образовавшуюся щель:

– Лер, это я. Я захожу. Ладно?

Никто не отозвался: не согласился, но и не возразил. Алина зашла и тогда поняла, почему. Потому что в кровати, да и во всей комнате никого не было. Но ночью Лера точно не могла никуда уйти. Из дома. А вот из комнаты – да. И, если не в туалет или в ванную, то абсолютно понятно, куда. И совсем не на кухню, чтобы тайком что-нибудь схомячить из холодильника. Алина спустилась вниз и уверенно, хотя и по-прежнему стараясь оставаться неслышной, направилась в сторону кабинета.

Видимо, подруге тоже не спалось. Наверное, тоже всякие мысли. И в такие моменты её всегда тянуло к камину. Наверняка, она и сейчас возле него, сидела в кресле или на диване, смотрела на огонь. А может, прямо там и заснула, убаюканная теплом и завораживающими танцами огненных всполохов.

Скорее всего. Потому что огонь уже почти догорел, потому что никто не откликнулся на Алинино появление. Она всё так же уверенно приблизилась к дивану.

Лера и правда спала. Перед камином, на диване, закутавшись в плед. И ещё…

В объятиях папы.

Всё поплыло перед глазами. Будто Алину раскрутили, а потом внезапно остановили, и она потерялась в пространстве, устремилась разом во все стороны, утратив отчётливость восприятия.

Это было не совсем уж невообразимым, иногда ей что-то подобное приходило в голову. В качестве безумной фантазии, рождающей жутковатое волнение – это было нормально. Потому что ничего подобного не случилось бы в реальности. Ни за что. Ни-ког-да. И вдруг…

Всё-таки случилось.

И можно, конечно, и сейчас обманывать и успокаивать себя тем, что они просто спят вместе. Сидели перед камином, болтали, пили вино и не заметили, как заснули. Но на самом-то деле совсем не просто. И доказательнее некуда. Вот она – лежащая на полу и на кофейном столике одежда. Вся одежда. И – чуть ли не у Алины под ногой – надорванный поблёскивающий фольгой квадратик упаковки.