института культуры Воронов повернулся к Глафире.

— Сходим в кино? — предложил он.

Глафире было неудобно отказываться при постороннем человеке, и она согласилась.

— За мной в общагу не заходи, — сказала девушка. — Встретимся около кинотеатра.

В школу Воронов приехал в приподнятом настроении. Поболтал с друзьями, кто еще не спал, попил чаю и завалился на жесткую кровать. Но сон не шел. Мысли Воронова летали по кругу: «Куда же, черт возьми, делся ребенок и почему его до сих пор не нашли? Глафира. Куда вести ее после кинотеатра? Почему Алексеева решила вернуться в общежитие? Она больше не надеется, что ребенка найдут? Мои финансовые возможности по сравнению с возможностями Поповой ничтожны. Она, как бы между делом, двадцать рублей за такси протянула. Я бы за эти деньги до утра в аэропорту просидел и на троллейбусе в город приехал. Куда ее вести? Не в общагу же?»

Если бы Воронову предстояло свидание с русской девушкой, то он бы сделал ставку не на деньги или развлечения, а на собственную молодость, отменное здоровье и хорошо подвешенный язык. Но как быть с якуткой? Быть может, у них ценятся молчаливые мужчины, суровые бирюки? Начнешь ее смешить, а она возьмет и скажет: «Ты пустобрех! Мне с тобой неинтересно».

Выход нашелся на следующее утро. К Воронову пожаловаться на жизнь зашел Олег Петров.

— Жена ушла! — в отчаянии простонал он. — Сказала, что нам надо некоторое время пожить отдельно, проверить свои чувства.

— Радуйся, теперь ты холостяк! — съязвил не уезжавший на каникулы Сэмэн.

— Кранты твоей супружеской жизни, — изрек многоопытный Вождь. — Перед тем как бросить мужа, они всегда так говорят: «Поживем отдельно, проверим чувства!» А потом — бац! И ушла к другому.

— Да нет, она не такая, — неуверенно возразил Петров. — Это я, наверное, во всем виноват. Мы всю последнюю неделю ругались по каждому пустяку, а не надо было…

— Бесполезно! — прервал Вождь. — Если женщина решила тебя бросить, то ты можешь хоть на уши встать, все равно будешь во всем не прав. По себе знаю, был у меня прискорбный опыт. На какие уступки я только не шел! Хвостом перед ней крутил, цветочки покупал, а результат был известен заранее: я — в дураках, она — с новым хахалем. Кстати, она вышла за него замуж и вроде бы до сих пор живет. Ты, Олег, в уныние не впадай! Новую жену найдешь!

— Как я в поселок без нее вернусь! — застонал Петров. — Меня что ее, что моя родня со свету сживут.

— Как она ушла? — спросил Сэмэн.

— Собрала вещи в сумку, говорит, на первое время хватит. Поцеловала меня на прощание, заплакала и ушла.

— Женщина в любой момент может пустить слезу. У них это здорово получается.

— Погоди, — остановил Сэмэна Вождь. — Если она так трогательно с тобой простилась, значит, еще не приняла твердое решение бросить тебя и оставила путь к отступлению. Поживет с другим мужиком, не понравится — вернется назад.

— О! — воскликнул Воронов. — В мужике вся суть! Надо узнать, кто он такой, и тогда понятно будет, навсегда жена от тебя ушла или вы со временем воссоединитесь.

— Тебе жена сказала, куда она уходит? — спросил Вождь.

— Говорит, у подруги поживет.

Парни дружно засмеялись над доверчивым товарищем.

— Что вы ржете? — обиделся Петров. — Может, она действительно у подруги остановилась.

— Хочешь, я выслежу, куда она после работы поедет? — спросил Воронов. — Но за «просто так» я по морозу таскаться не буду.

— Что ты хочешь взамен? — заинтересовался предложением Петров.

— Ключи от квартиры на сутки. Тебе, Олег, вредно сейчас одному оставаться. Надо в обществе быть, в социуме. Ты в общаге поживешь, а я за твоей квартирой присмотрю, чтобы не обворовали.

— Ворон тебе дело говорит, — одобрил идею со слежкой Вождь. — Лучше горькая правда, чем быть в неведении. Зная, кто твой конкурент, ты будешь готов к любому развитию событий.

— Когда ты сможешь ее выследить? — спросил Петров.

— В понедельник, — не раздумывая ответил Воронов. — Слежку надо начинать в будний день. Сегодня пятница. Твоя жена может и на самом деле пойти к подруге, вина попить, на тебя пожаловаться, а в будний день она пойдет или к любовнику, или на съемную квартиру, где они тайно встречаются. Решайся, Олег! Ключи в обмен на правду — это справедливый обмен!

Петров подумал, походил в одиночестве по территории школы, выкурил полпачки сигарет и позвал Воронова с собой:

— Пошли! Я в квартире приберусь, тебе ключи от квартиры отдам и в общагу вернусь. Ворон, пообещай, что ты в хате бардак не наведешь.

Не успел Виктор ответить, как Петров вновь застонал:

— О, черт! Вдруг жена вернется, а там ты с девкой развлекаешься! Что она скажет?

— Олег, ты почему такой тупой? — серьезно спросил Воронов. — Важно не то, что скажет твоя жена, а что я скажу ей. Я объясню твоей ненаглядной, что ты от отчаяния перебрался в общежитие, а я у тебя ключи свистнул и без твоего ведома в квартиру подружку привел. Как тебе такой вариант?

Петрову нечем было крыть, и он повел Воронова на квартиру. На обратном пути Виктор заметил, что в винно-водочный отдел гастронома дверь открыта, а толпы нет.

«Что за чудеса? — подумал Воронов. — «Сухой закон» отменили или магазин пустой стоит?»

Из любопытства он зашел и поразился до глубины души: в магазине торговали водкой (одна бутылка в руки), в очереди к прилавку стояло всего человек двадцать, не больше. Совершенно случайно у Виктора было с собой десять рублей. Он купил бутылку «Столичной», вернулся в школу. Теперь у него были все составляющие для обольщения прекрасной якутки: квартира, спиртное и, самое главное, огромное желание уединиться с Глафирой в уютном теплом гнездышке.

22

В субботу, после завтрака, Вождь валялся на кровати Рогова, с наслаждением покуривая американскую сигарету «Мальборо», изготовленную в городе Кишиневе из местного табака.

Воронов нервничал. Он то ложился на кровать, то вскакивал, в сотый раз проверяя, на месте ли бутылка водки, придирчиво осматривал себя в зеркале.

— Ворон, ты чего мечешься, как прыщавый подросток перед первым свиданием? — с усмешкой спросил Вождь. — Никуда она от тебя не денется. Квартира есть, спиртное есть… Чувиха-то хоть стоящая?

— Она божественна, — мечтательно прошептал Виктор. — Я еще не встречал девушки прекраснее. У нее великолепная фигура. Любой скульптор счел бы за честь изваять ее в образе древнегреческой богини.

— Где-то я уже слышал эту ересь, — поморщился Вождь. — Подозреваю, что от тебя же.

— У меня бы язык не повернулся другую женщину с ней сравнить. Глаша бесподобна.

— Как