сломать несколько костей и протащить ублюдков по земле. Если кто-то посмеет остановить меня, его постигнет та же участь. — Николай сжимает и разжимает кулак, не в силах скрыть свое возбуждение от охоты.

Когда мы впервые обсуждали это посвящение, я предложил эту игру. После того, как Джереми поставил вопрос на голосование, остальные — в том числе и мой скучный брат — единогласно согласились.

Учитывая лук и стрелы, пристегнутые к его спине, он, возможно, не так ненавидит насилие, как я думал раньше. Он просто предпочитает делать это в закрытых кругах.

Как когда-то давно мы ходили с папой на охоту.

— Это резина на стрелах, Газ? — Николай тычет в наконечники. — Это, наверное, будет не так больно. Выбери что-нибудь другое.

— Подойдет. — Мой брат осматривает Николая. — Где твое оружие?

Он бьет кулаком по воздуху.

— Я предпочитаю кулаки.

— Ты не сможешь победить кулаками. — Джереми размахивает клюшкой для гольфа, показывает на мою бейсбольную биту, а затем на цепь, которую держит Белая Маска. — Мы сможем охотиться больше, чем ты.

— Это ты так думаешь. — Он хватается за перила, прижимает маску к одной из камер и кричит на охрану, которая следит за каждым уголком участка. — Вам лучше вести правильный подсчет для каждого из нас, ублюдки, или я сниму кожу с ваших яиц.

— Ганнибал Лектер? — Прорычал Гарет.

Голова Николая качается в его сторону.

— Ты! Даже не думай вмешиваться или играть в долбаного пацифиста сегодня, кузен. Я серьезно.

Перекинув биту через плечо, я шагаю в сторону двери.

— Куда ты идешь? — Спрашивает Джереми сзади меня. — Десять минут еще не истекли.

Я ухмыляюсь из-под маски, но не оборачиваюсь.

— С каких пор мы играем честно?

Его негромкий смешок и крики Николая о том, что нужно спрыгнуть вниз, смешиваются, а затем исчезают в небытие.

Мои уши наполняются гулом охоты.

Когда я был маленьким, и отец понял, что у него в руках «дефект», он взял меня на охоту, вероятно, решив, что это поможет притупить мои желания.

Он научил меня преследовать добычу и направил мою энергию на то, чтобы стать человеческой гончей. Но с годами азарт охоты на животных постепенно угас и стал скучным.

А вот с людьми все иначе.

Сегодняшний вечер — один из немногих случаев, когда мне не нужно подавлять свои навязчивые желания и я могу позволить своим влечениям нарушить границы и разгуляться.

Обычно однообразные эмоции и бесконечный круг скуки затягивают меня в свои тиски. Мои демоны скандируют, кривляются и извиваются, побуждая меня совершить любой мерзкий поступок, лишь бы прогнать все это.

Но только не сегодня.

Сегодня им не нужно ни кричать, ни брыкаться, ни барахтаться в страданиях. Сегодня у них есть полный контроль, чтобы действовать в соответствии со своей природой.

Моей природой.

Поздний вечер вступает в свои права. Из-за того, что солнце скрылось за густыми облаками, лес стал темно-зеленым, а в воздухе витает мой любимый запах.

Страх.

Несмотря на «игровой» характер этой охоты, добыча прекрасно осознает, что за ней охотятся хищники. Их поры открыты, они переполнены потом, адреналином и чистым ужасом.

Я стою посреди двора, закрываю глаза и вдыхаю запах глубоко в легкие.

Необъяснимое опьянение бурлит в моих венах от того, что я могу почувствовать вкус страха, зная, что именно я являюсь причиной его появления. Эти периодические дозы разврата позволяют мне быть достаточно уравновешенным, чтобы влиться в общество и не превратиться в серийного убийцу.

Я останавливаю себя от убийства охотой и планированием охоты.

А в последнее время — обещанием обладать определенной девушкой.

Мои мышцы напрягаются, а в мозгу медленно формируется кощунственная мысль. Например, может, мне стоит пробраться в комнату Глиндон вместо того, чтобы охотиться на подражателей?

Нет.

Я ждал сегодняшнего дня несколько месяцев и не позволю отвлекающим факторам поколебать меня.

Бросив взгляд на грунтовую дорожку, я направляюсь на север и ухмыляюсь, обнаружив в грязи бесчисленные следы обуви, ведущие в лес, окружающий участок.

Люди биологически созданы для того, чтобы следовать направлению своего внутреннего компаса — на север. Те, кто выбирает другое, либо имеют искаженное чувство направления, либо просто идут против течения, чтобы чувствовать себя умными.

— Номера семьдесят четыре и восемнадцать исключены. — Диктор уходит вдаль.

Хм.

Похоже, остальные уже начали.

Это ничуть не влияет на меня. Победа — это только бонус, а не цель. А вот охота — да.

Я не спеша иду за группой людей, которые решили, что создать племя — хорошая идея.

Отслеживание шагов стало для меня естественным с тех пор, как я начал охотиться в детстве. Главное — искать самую уязвимую добычу. Тех, чьи ботинки проделывают самые глубокие дыры в земле, потому что они так напуганы, что весь свой вес направляют на бегство.

Я бегу в том направлении, куда они направились, мое дыхание отрегулировано и нормально, как будто я не напрягаюсь физически. Из-за дерева впереди доносится шорох, я замахиваюсь битой и бью.

Сначала раздается мужской вопль, а затем тело падает с грохотом, зажимая плечо. Хрустящий звук, эхом отдающийся в воздухе, заставляет мою кровь кипеть, а уровень эндорфинов во мне повышается.

Он продолжает плакать, как маленькая сучка, и я просто наступаю на него, продолжая свой бег.

— Номер пятьдесят один уничтожен, — доносится из динамика.

Я замедляюсь, когда достигаю поляны, на которой нет деревьев, и позволяю своей бите вгрызаться в землю, наклоняя голову в сторону.

Шаги идут по кругу, затем взрываются в разных направлениях.

Подождите.

Нет.

Это камуфляж. Судя по преувеличенным шагам, они знали, что некоторые из нас могут их выследить, поэтому создали иллюзию, чтобы я поверил, что они ходят повсюду.

О, они хороши. Должно быть, они уже участвовали в других инициациях.

Судя по количеству полуприкрытых шагов, а не вперед, они должны быть...

В ухе раздается стук, и тут я чувствую обжигающую боль в черепе. Теплая жидкость стекает по моему лбу под маской, делает мое зрение красным, затем скользит по подбородку и капает на землю.

Я медленно поворачиваюсь лицом к группе из пяти студентов в белых масках. Один из них держит камень, которым он меня ударил, и дышит так же тяжело, как свинья, которую ведут на убой.

— Молодец. — Я ухмыляюсь под маской, и хотя они не видят, насколько я взбешен, они должны услышать это в моем голосе.

Я поднимаю биту, и они