Повторюсь, это было прекрасно, но не рационально. Что било по мозгам. И не только Илюшиным. Било серьезно. Один человек, близкий к Илье настолько, что имел право не просто советовать, а требовать, несколько позже, в самый разгар наутилусомании, требовал весьма категорично, чтобы Илья бросил этот рок-н-ролл и занимался только переводами. Потому что это надежный и приличный род занятий. А «Наутилус» — это «черт знает что»… Илья «Наутилус» не бросил, но на переводы налегал, как мог. Он тоже был не слишком уверен в «Наутилусе». Во всяком случае, тогда.

Эта развилка прошла через всю его жизнь. Он умел зарабатывать деньги, изрядные деньги — «Наутилус» приносил куда больше. Он умел писать прозу, драму, умел переводить, умел издавать — «Наутилус» перешибал все. Он всю жизнь стремился к рациональности, но совершенно иррациональный от начала до конца рок-н-ролл был важнее, прибыльнее, значимее.

Временами Илью это бесило, временами — озадачивало, но сделать с этим он ничего не мог. Как ни старался…

Впрочем, я забегаю вперед. Перестройка вяло раскачивалась, с нею начались какие-то поездки, фестивали… В Ижевске мы с Ильей жили в одном номере. Это где-то 87-й, наверное.

Утро, Илья выходит из номера и сразу возвращается со словами: «Там один местный идет к Пантыкину с бутылкой "Рижского бальзама" — мы просто обязаны ее выпить! Приготовься!» И выскакивает из номера. Как именно и к чему следует приготовиться, я не понял. Но на всякий случай приосанился.

Илья вернулся через пару минут, за ним вошел какой-то парень. Вошел неохотно, как-то он мялся и пытался не слишком афишировать бутылку с бальзамом, но спрятать ее от наших глаз он объективно не мог. Илья был сама любезность, активно говорил, предлагал парню присесть — тот был вынужден согласиться, однако посматривал на дверь, всем видом показывая, что ему некогда.

Александр Пантыкин, 4 апреля 1985 года. Фото Дмитрия Константинова

Но Илья говорил и говорил. И посматривал на бутылку. Парень помялся-помялся и предложил нам отхлебнуть по чуть-чуть, а потом, он, мол, пойдет, у него дело есть. Илья согласился, мы отхлебнули, парень попытался уйти, но Кормильцев завел какую-то очень сложную логическую конструкцию, тянувшуюся и тянувшуюся. Парень сел обратно, чтобы не прерывать поэта. К Илье он явно относился с уважением. Илья говорил и посматривал на бальзам. Парень вздыхал и наливал. Так мы «усидели» этот бальзам, после чего Илья хлопнул в ладоши и сказал, что нам пора на фестиваль. И предложил парню еще заходить, «если что»…

Как бы то ни было, до Пантыкина бальзам не дошел. Кормильцев был очень доволен.

Чуть раньше был фестиваль в Казани. Поехали «Урфин Джюс» и малоизвестный тогда «Наутилус». «Урфин» должен был выступать на второй день к вечеру. Утром Илья куда-то исчез и вернулся с тремя симпатичными местными парнями. И сухим вином в количестве двадцать одна бутылка. И мы сели это пить. Илья сказал: пока не допьем, из номера не выйдем. Жили мы втроем — Илья и мы с Димой Тариком, звукари «Урфина Джюса». В общем-то, десять с небольшим литров вина — не так уж много, но к началу концерта одна бутылка оставалась. Пошли на сцену, куда и попали с некоторыми перипетиями; там я обнес музыкантов — «по глоточку сухарика». При этом меня явно подматывало из стороны в сторону. И это заметили организаторы.

По некоторым свидетельствам, это был один из лучших концертов «Урфина Джюса», но к его окончанию организаторами уже было принято решение от свердловчан избавиться. Виноватыми были названы звукари «УД», с чем я не шибко согласен, но и спорить особо не буду. И обе группы выгнали из Казани «в двадцать четыре часа». С такой именно формулировкой. Это был первый «серьезный» выезд «Наутилуса», Дима со Славой очень волновались, и именно их концерт не состоялся. Каюсь, виновен. Нас с Тариком в поезде подвергли остракизму. Кормильцев ходил и ухмылялся — сколько бы он ни выпил, по нему никогда не было это видно, так что его в срыве концерта «Нау» никому и в голову не пришло обвинять…

Собираясь с Ильей в путешествие, нужно было приготовиться к тому, что что-нибудь обязательно произойдет. Какая-нибудь чуча. Не буду приводить список — слишком долго получится. Илья обязательно во что-то вляпывался. У него постоянно воровали документы. В местах, для этого не очень подходящих. То в Фергане, а это была уже другая страна; то в Испании, то еще где-то… Я — зануда, стараюсь везде поспевать вовремя. С Ильей я опаздывал и на поезда, и на самолеты.

Однажды вошли в купе на Ярославском вокзале, а там юная мадонна с младенцем. Который очевидно будет орать всю дорогу. Илья сказал, что он так не может, нужно «перебить» билеты, а если уж перебивать, то с купе на СВ, потому как купейных билетов уже точно нет, а дорогущие эсвешные можно оправдать тем, что с младенцем ехать невозможно… Понятно, что перебивать их отправился я, а времена были давние, в кассе дикая очередь; не стану описывать всю цепочку событий, но в итоге поезд тронулся, я бежал по перрону, за мной бежала кассирша, которая в суматохе, мной там устроенной, просчиталась на деньги и хотела вернуть недостачу; а из открытой двери вагона торчала голова Ильи, он с интересом наблюдал за происходящим. В руках он держал мою дорожную сумку, которую клятвенно обещал выкинуть, если я за поездом не угонюсь. Я успел. Кассирша — нет. Потом нас пытались арестовать, но это уже другая история…

И чтобы закончить с алкоголем в путешествиях, еще история, свидетелем которой сам я не был, но Илья очень любил ее рассказывать. «Урфин Джюс» на фестивале в Баку завоевал первое место. Год 81-й, наверное. Естественно, по дороге в гостиницу зашли в магазин и попросили «Агдама». Бутылок 30 или 40, не помню точно. Продавщица сказала, что здесь его никто не пьет, потому стоит он очень давно, так что осадка в бутылках больше, чем должно быть. И поэтому она не будет им продавать «Агдам». Для тех, кто помоложе, поясню: «Агдам» — это был такой ядреный портвейн, употреблявшийся люмпенами. Ну, и музыкантами «Урфина Джюса».

Ребята с продавщицей не согласились и продолжали требовать «Агдам». Продавщица продавать его отказывалась до тех пор, пока не пришел кто-то из местных, бакинцев, и сказал: «Это парни с Урала, им можно». «А!» — понимающе отозвалась продавщица и выдала парням с Урала не то тридцать, не то сорок бутылок «Агдама». В гостинице его выпили. Ночью было крупное землятресение. Его никто не заметил.

Однако к истории. Все-таки настал момент, и «Наутилус» рванул ввысь. Грохоча аккордами. Об этом я уже писал в жизнеописании «Нау», не буду повторяться — кто хочет, может почитать книжку. Здесь помяну вот что — это была страшная неожиданность. Для всех, но для участников — сильнее, чем для всех. Гораздо сильнее.

Как будто ребята залезли в ракету поиграться, а она взяла и полетела. С грохотом. Куда — неведомо. А выпрыгивать поздно. А никто ж не думал, что она летать-то умеет…