– Помнить-то помню, – Хорст задумался. – Не все только понимаю…

– А вам и ни к чему!

Локи внезапно хмыкнул:

– Мне – точно ни к чему, господин Виклих. Жил себе, забот не знал… А вот королю такое знать требуется. Вот, к примеру… Бавария – не весь Рейх. Отчего же начальство так волнуется?

– Бавария – колыбель национал-социализма! – отрезал Глист. – Никакие колебания и сомнения не допустимы! Если так пойдет дальше, о своих правах вспомнят остальные – прусские Гогенцоллерны, наследники Фридриха Саксонского, Вюртемберги… Уже сейчас вся эмиграция шумит, да и в Рейхе монархистов полным-полно. И мы должны сделать так, чтобы об Августе Баварском забыли. А через несколько лет, уже после войны…

Локи вздрогнул. Война! Опять про войну!..

– …Король признает грандиозные свершения национал-социализма и отречется от престола – за себя и своих наследников. И вам следует очень постараться, Локенштейн, чтоб этим королем были именно вы, а не кто-нибудь другой. Ясно?

Несколько лет? Локи посмотрел унтерштурмфюреру в глаза и не поверил.

* * *

Случилось все быстрей, чем он предполагал. Из кабинета вывели во двор, затем – к знакомой двери и вверх по лестнице. Идти было трудно, деревянные башмаки скользили по камню, но охрана отчего-то не подгоняла. А когда поднялись на второй этаж, старший молча указал вверх. На третий? Но там – служебные помещения, о здешней географии ему уже рассказали.

Тем не менее, на третий. Подошвы скользили по гладкому камню, каждый шаг давался с трудом, и Локи не сразу сообразил, что конвойных не двое, а всего один, и тот не сзади, а почему-то рядом. На площадке третьего этажа «черный» первым подошел к тяжелым дверям, открыл и произнес слово, которому не место в «кацете»:

– Прошу!

В комнате, куда его привели, было темно, ставни на окнах плотно закрыты, не горели лампы. Но силуэт угадывался, кто-то высокий, широкоплечий, тяжелой крепкой кости. В форме, а вот в какой именно, уже не угадать. Голос низкий, гулкий.

– Вашего величества покорный слуга. Имя свое позволю себе назвать при более благоприятных обстоятельствах.

Локи чуть не брякнул: «Здрасьте!» Укусил себя за язык, прикинув, имеет ли смысл представляться. «Король! Очень приятно!..»

Опомнился, встал ровнее, попытавшись представить замковую стену, каменные зубцы, утонувший во тьме контур крепостной башни. Его, монарха, оторвали от важных дел. Он не слишком доволен.

– Слушаю.

Силуэт, дрогнув, пододвинулся ближе.

– Ваше величество! Весть о вашей коронации широко разошлась по всей Баварии. С особой радостью ее восприняли в горных районах, где монархические настроения традиционно сильны. Не скрою, это стало поводом для многочисленных арестов, однако всеобщее возмущение вынудило незаконную власть отпустить большинство схваченных…

Локи, мысленно отметив пассаж о «незаконной власти», прикинул, стоит ли слушать дальше. А если сейчас назовут имена? Он-то, конечно, не станет доносить, но ведь все равно вытрясут вместе с внутренностями. Нет, надо иначе.

– Бавария должна знать, – негромко проговорил он. – И она узнает.

Начало понравилось, тем более что неизвестный и не подумал возмущаться тем, что перебили.

– Король всегда будет со своим народом. В нынешний тяжелый час все верноподданные должны хранить надежду и беречь силы. Следует избегать любых активных действий, могущих привести к неоправданным жертвам. Такова воля короля.

…И приказ господина Виклиха. Берлинское начальство явно опасается этих самых «активных». Баварцы и за ружья способны взяться.

Дошло?

Неизвестный долго молчал, наконец, проговорил не слишком уверенно.

– Тем не менее, вашему величеству имеет смысл узнать о расстановке сил в баварском подполье и среди эмиграции.

Локи дернулся – острое шило вонзилось в живот. Этого еще не хватало! Оставалось вспомнить то, чему учил Арман-дурачина – и стену с зубцами на место вернуть для пущей убедительности.

– Король не занимается интригами! Как глава государства он может вести переговоры. Как узник – встретить свою участь со смирением и достоинством. Я молюсь за моих баварцев и верю в перемену своей участи.

Выговорил и даже возгордился. Такую речь одобрил бы сам пучеглазый Людвиг. Главное же лишние подробности пресечь. Ни к чему ему, Локи, чужие тайны. На короля он подписывался, на все же прочее – нет.

Широкоплечий, однако, не сдавался.

– Ваше величество! Ваши друзья сейчас составляют план…

«Не надо!» чуть было не возопил Локи, однако вовремя опомнился. Король скажет иначе.

– Не время. Но король их благодарит.

И кивнул величаво, надеясь, что в темноте это заметят. Пора заканчивать слишком опасную встречу. Локи попытался сообразить, как это все именуется. Уединенция? Резъединенция?

Слово «аудиенция» вспомнилось лишь в коридоре.

* * *

Чего он не ожидал, так это торжественной встречи. Только торжественность – она разная. Вид у обитателей блока № 5, стоявших в проходе между нарами, был не слишком добродушный. Локи даже обрадовался тому, что дверь прямо за спиной. Если что, успеет добежать и позвать на помощь.

– Господин Локенштейн!

Вперед вышел некто лысый в давно не стиранной полосатой робе и при больших роговых очках. Держался тем не менее очкарик с немалым достоинством, словно не в камере он, а на парламентской трибуне.

– Ваше поведение вынуждает нас, заключенных этого блока, сделать вам серьезное предупреждение. Ваши непродуманные действия могут отразиться на отношении охраны ко всем, кто проживает здесь. Наши жизни и наше здоровье еще понадобятся обществу. Очень советую серьезно подумать…

– Более не задерживаю! – молвил король, заставив говорившего замереть с раскрытым ртом. Локи, полюбовавшись эффектом, бухнулся на нары и выложил сегодняшнюю добычу – пачку солдатских сигарет «Mokri superb» и новую зажигалку.

– Вы популярны! – откликнулся с верхних нар Курт Зеппеле.

Локи махнул рукой:

– Слезайте, господин Зеппеле, перекурим. И в самом деле объявились поклонники, прямо в карцер, представьте, подбросили.

Лицедействовать перед журналистом Локи поостерегся. Слишком умен, писака. Вот пусть сам и соображает.

Толпа между тем разошлась, недовольно шушукаясь. Господин Зеппеле проводил соседей веселым взглядом.

– Смотрю на них и думаю: чего на таких наци паек тратят? Верноподданные, строго по Генриху Манну. Максимум на что способны – создать партию умеренного прогресса в рамках закона[19].