Олег со вздохом провел ладонями по голове, склонив ее к Тринити, и застонал.

– Мы могли убить твоего брата, – негромко проронил он, и, когда снова поднял глаза, взгляд Тринити был преисполнен печали. – Ты не хочешь вмешивать в наши отношения других людей, но что, если бы мы его убили? Была бы история между САМКРО и моими людьми по-прежнему не в тему?

Тринити смотрела на него во все глаза. Даже стоя спиной к Джексу и Пыру, она чувствовала, что они наблюдают за ней и Олегом. Все должно было обстоять совсем просто. Ей вовсе не следовало бы выбирать между семьей и любовью. Правда в том, что Джекса она толком и не знает, а ее чувства к отцу и его наследию в «Сынах анархии» в лучшем случае весьма запутанны. Но мать всегда учила ее ставить семью на первое место, превыше всего.

– Так это ваши люди наехали на него? – тихонько спросила Тринити.

Переминаясь с ноги на ногу, Олег бросил взгляд в сторону отеля.

– И что теперь? – поинтересовалась Тринити.

– Теперь посмотрим, считает ли Кирилл, что убить Лагошина важнее, чем узнать, что на самом деле стряслось с Виктором Путловым, представлявшим интересы русских в этом уголке мира.

Тринити задрожала. Восточный горизонт окрасился желтизной и золотом – цветами, возглашающими скорый восход солнца. Положив ладонь Олегу на грудь как раз в том месте, куда ударила его, она чуть растопырила пальцы и вымолвила:

– Он мой брат.

Олег кивнул, но тут же отвел взгляд, чтобы она не смогла ничего прочесть по его глазам.

– Не затягивайте, – бросил он, адресуясь скорее к Джексу, чем к Тринити, уже шагая к дверям вестибюля. – Если хотите услышать, что имеет сказать Лука, лучше заходите, пока он еще жив.

Джекс ждал ее, сунув руки в карманы. Тринити провожала Олега взглядом, пока тот не вернулся в серый сумрак отеля, а затем повернулась к Пыру. Кивнув ей, ирландец направился ко входу в вестибюль, чтобы встать там, на ходу закуривая сигарету. Близящийся рассвет окрасил мир в тон сепии, и в этом свете Тринити выглядела суровой и прекрасной в равной степени, и Джекс видел ее смятение – любовь к этому человеку, которого она избрала.

«Я в списке ее забот номер последний», – подумал он. Тринити сунулась в самый центр тихой, миниатюрной боевой зоны в пустыне. Может, она и не знала, во что впутывается, но Олег-то знал, и если он любит Тринити, то мог бы не допустить ее до этого. Должен был не допустить.

Джекс не вынул рук из карманов, когда Тринити подошла.

– Ты не сказала Олегу и его дружкам, кто ты такая.

– Я им сказала, кто я, – возразила Тринити. – Не сказала только, кто ты такой и кем был мой отец. Это казалось несущественным. Это вроде как наши разговоры про Белфаст – типа, от них больше вреда, чем пользы.

– Рад видеть тебя, Тринити, – улыбнулся Джекс.

Со вздохом покачав головой, девушка обхватила его руками, вынудив Джекса вытащить руки из карманов, чтобы ответить на объятья. Тринити чуточку дрожала, и он прижал ее к себе покрепче.

У него есть сестра. С этой мыслью надо пообвыкнуться, но здесь и сейчас, видя и осязая ее во плоти, он ощутил настолько крепкую связь, какой и вообразить не мог.

– Жаль, что ты не знала Томми, – тихонько проронил он.

Тринити отстранилась, по-прежнему держа одну ладонь на его предплечье.

– Мне тоже.

– Если переживем все это, надо нам узнать друг друга получше, – кивнул Джекс.

Она улыбнулась, но чуть заметно, словно ни на йоту не верила, что оба они сумеют распроститься с «Братвой» живыми и здоровыми.

– Ну вот, ты меня нашел, – сказала она. – И что теперь?

– Морин хочет видеть тебя дома.

Солнце прорвалось на горизонте, залив землю теплым светом. Лицо Тринити засияло ярким золотом утра.

– Никуда я не поеду. Я…

– Ты его любишь, – перебил Джекс. – Смекал, что ты так скажешь.

– И?

Джекс, поморщившись, потрогал синячище на левой стороне лица.

– Теперь у меня свои разборки с Лагошиным. Не говоря уж о том, что надо позаботиться, чтобы, когда я отвалю, ты была в большей безопасности, чем сейчас. Как-то не с руки говорить Морин, что оставил ее дитятко в гуще бандитской разборки… Смекаю, мы перетрем с твоим приятелем Соколовым, погасим долги, заключим новый мир. Если только они не попытаются меня пришить.

Тринити испустила тяжкий вздох. На сей раз руки в карманы сунула она.

– Они должны знать, что если убьют тебя, то им придется убить и меня.

– Думаешь, это им помешает? – осведомился Джекс.

– Я не идиотка. Я знаю, что они ставят свое братство превыше всего. Быть может, даже Олег, если до этого дойдет. Он меня любит, но кто его знает, понимаешь?

– Это не ответ.

– По-моему, большинство из них замнутся, прежде чем пытаться убить меня, – развела руками Тринити.

– Как-то не утешает меня это.

Джекс бросил взгляд на дорогу, гадая, когда же вернется Рыжий. Потом жестом пригласил Тринити идти к отелю первой, сказав:

– Пошли. Не хочу, чтобы они там грохнули Луку без меня. Хочу убедиться, что они помнят, кто привел его на танцульки.

Солнце уже пробиралось по парковке. Присоединившись к Пыру, они вошли через двери в вестибюль отеля. Двое братков были еще там, но Кирилла, Олега и Луки и след простыл.

– Где они? – спросила Тринити.

Русские недоверчиво смерили Джекса и Пыра взглядами с головы до ног.

– Бассейн.

И опять Тринити пошла первой. Джекс чувствовал вес своего пистолета у крестца, но игнорировал трезвон сигналов тревоги в голове. Без приказа босса эти парни не выстрелят ему в спину, пока он шагает прочь, а босс вряд ли уже дал им зеленый свет.

В коридорах отеля застоялся сухой, пыльный запах с душком плесени. Они миновали одну нумерованную дверь за другой, бездействующий генератор льда и взломанный автомат по продаже газировки; оставшиеся банки внутри него можно было перечесть по пальцам.

Тяжелая металлическая дверь в глубине здания вела на огражденную территорию с восточной стороны отеля. Главная дорога виднелась с дорожки между задней дверью и воротами, но внутри ограды, среди разросшихся кустов, они будут скрыты от глаз.

Когда Тринити взялась за калитку и открыла ее под скрежет ржавых петель, послышался вопль боли Луки. Джекс прибавил шагу, и Пыр последовал за ним.

В бассейне, заросшем коркой грязи, не было ни капли воды. Патио вокруг потрескался, и сквозь трещины пробилась трава и даже небольшие кустики. В бассейне находились Кирилл, Олег и трое других русских. Один из выгоревших шезлонгов поставили в центр пустого бассейна, и сейчас в нем сидел залитый кровью Лука.