— Оно и понятно, — подхватила Лола, — притаком бурном прошлом… Она боялась, что ее может опознать кто-то из знакомых позоне.

— Она сидела в тюрьме? — в полном восхищениивоскликнула Света. — Круто! Вот Антон обрадуется!

— Теперь понятно, что из-за этого конверта убиличеловека, — протянула Лола, — мадам Крайневская очень боится, что еепрошлое станет достоянием гласности, а особенно — дойдет до мужа, вот и наняла каких-нибудьуголовников, чтобы убрали Бурыгина и вернули конверт. А Бурыгин небось думал,что при помощи этих фотографий сумеет подобраться к Крайневским исфотографировать злополучное яйцо…

— И никого она не нанимала! — громко проговорилаСвета. — Ей родной брат помогает.

— Брат? — Леня снова удивленно воззрился надевочку. — Откуда ты знаешь про брата?

— Так это ведь он меня похитил. Да вот ведь егофотографии! И я видела, как они ссорились, потому что я сбежала и конвертпропал…

— Ну-ка рассказывай все по порядку! — Леня схватилдевочку за руку. — Когда ты их видела? Что они говорили?

Света выдернула руку и зашипела, как рассерженная кошка:

— То «Светочка», а то — за руки хватаешь!

Ничего не расскажу!

— Ну, Светочка, извини! — Маркиз смущеннопотупился. — Я просто очень взволновался! Ну пожалуйста, расскажи подробно— что ты видела, что слышала… Поверь, это очень важно!

— Ты бы не выпендривалась, дорогая, — посоветовалаЛола, — если бы не Леня, тебя бы уж на свете не было, так бы и задохнуласьнасмерть в той котельной вместе со своим пауком.

Светка поглядела на нее и собиралась было заплакать, нопоняла по Лолиному лицу, что это ничего не даст, и передумала.

На самом деле ей было приятно внимание, которое онапривлекла к своей особе, поэтому девочка устроилась поудобнее и подробнопересказала все, что ей довелось подслушать и подсмотреть во время своеговынужденного посещения особняка Крайневских.

Лола и Маркиз слушали ее, стараясь не пропустить ни слова, аЛеня по ходу рассказа даже делал на листке бумаги какие-то короткие пометки.После разговора Светка сделала вид, что очень устала, и удалилась в гостинуюпоговорить с пауком. Леня, понукаемый Лолой, .хотел было провести с нейвоспитательную беседу, но решил отложить это малоприятное дело на потом, а показаняться более важными вещами. Отцовское чувство протестовало, но здравый смыслподсказывал Маркизу, что воспитывать Светку — пустое занятие.

Первым делом Леня решил обратиться к своему постоянномуходячему справочнику Рудику Штейнману.

Леня набрал номер Рудика. Тот отозвался очень недовольнымголосом.

— Ты где? — спросил Леня. — Я тебя из ванны,что ли, вытащил?

— Наоборот, — ответил Рудик, — я как разпроезжал перекресток, и в меня чуть не впилился какой-то наглый «форд».

— Чуть-чуть не считается. А ты вообще-то где?

— На Загородном проспекте, как раз проезжаю мимоВитебского вокзала.

— Очень нужно встретиться! Хочу задать тебе одинмаленький вопрос, но совершенно не телефонный. Это связано с нашим последнимразговором… Помнишь, в ресторане у живых мертвецов?

— Хорошо, — Рудик на секунду задумался, сможешьчерез полчаса подъехать к «Ампиру»? Знаешь такой антикварный магазин наНекрасова?

Через тридцать минут Леня толкнул дверь магазина. Звякнулмедный колокольчик, навстречу Лене приподнялся тощий мужчина средних лет сбегающими глазами. Леня жестом попросил его не беспокоиться и прошел в глубьзала, где виднелась вальяжная полноватая фигура Рудика.

— Посмотри, какая хорошая ваза! — промурлыкалРудик, разглядывая высокую фарфоровую вазу в ярко-красных драконах, —жалко, только одна. Была бы к ней пара, цены бы ей не было…

Маркиз не разделил его восторга, и Рудик, изменив интонациюна сугубо деловую, осведомился:

— И что же ты хотел спросить?

— На самом деле у меня не один, а целых двавопроса, — проговорил Маркиз, покосившись на продавца, — первый —совсем маленький. Тот рудник, о котором ты говорил в ресторане, случайноназывается не «Надежда»?

Рудик с интересом уставился на приятеля и, прежде чемответить, достал из кармана и положил в рот подушечку жевательной резинки.

— А откуда ты это узнал? — ответил он наконецвопросом на вопрос.

— Ясно, — Маркиз удовлетворенно кивнул. Тогда язадам тебе еще один вопрос. Такая фамилия — Винтюгов — тебе что-нибудь говорит?

— Глеб Прохорович? — уточнил на всякий случайРудик.

— Именно.

На этот раз Рудик покосился на продавца.

Тот сидел в дальнем конце зала и с невинным видом читалкнижку.

— Еще как говорит! — проговорил наконец Рудик,понизив голос. — Глеб Прохорович Винтюгов в узких криминальных кругахизвестен под кличкой Винт. Этой кличкой он обязан не только своей фамилии, но итому, что любит сыграть в винт, или, как говорят любители, подвинтиться.

— Старая игра! — заметил Маркиз.

— Совершенно верно! — согласился Рудик. Сейчас внее мало кто умеет играть, поэтому Винта иногда называют пижоном. Но только заглаза, в глаза его никто не посмел бы так назвать, потому что Глеб Прохорович —очень крупный уголовный авторитет. Большой, между прочим, человек. Контролируетзначительную часть дикой золотодобычи в Сибири…

А теперь позволь задать тебе встречный вопрос. Почему тебязаинтересовал Винт?

— Потому, старик, — проговорил Маркиз, тщательноподбирая слова, — что рудник «Надежда» принадлежит не кому иному, какГлебу Прохоровичу Винтюгову, иначе — Винту!

— Ничего себе! — Рудик попятился и взмахнулруками, едва не задев китайскую вазу. Продавец, отбросив свою книгу, подлетел,красный как рак, и завопил:

— Да вы что? Разобьете же! Разве можно тут так рукамиразмахивать! Здесь же вокруг ценности! И все такое хрупкое!

— Не волнуйтесь, папаша, — отмахнулсяРудик, — разобьем так заплатим, ваша коммерция не пострадает!

— Ага, заплатите, — продолжал кипятитьсяантиквар, — она, между прочим, пять тысяч условных единиц стоит…

— Что за шум? — раздался негромкий голос, и из-забархатной портьеры вышел невысокий пузатый старичок с густыми пушистымибакенбардами.

— Да вот, Аркадий Евсеевич, молодые люди руками машут,я их предупредил…

— Дмитрий, вы уже не очень молоды, — старичокнасупился, глядя на продавца, — и вы уже должны научиться оценивать людей.Это не просто молодые люди, это очень перспективные клиенты, и если они хотятнемножко поговорить в нашем магазине, то я против этого ничего не имею. А какойже разговор без жестикуляции?