– Тогда потрудитесь накинуть на себя что-нибудь. Я тоже хочу видеть, что творится.

Она отпрянула от окна и поспешила туда, где сложила на ночь свою одежду, и в ту же минуту комнату вновь заполнил яркий зеленый свет. Мельком и невольно я различил контуры женского тела, но заставил себя отвести глаза в сторону, чтобы не смущать Амелию. Через две секунды раздался новый громкий взрыв, много ближе и сильнее, и пол ходуном заходил у нас под ногами.

– Я надела рубашку, Эдуард, – послышался голос Амелии. – Можете составить мне компанию.

Я обычно спал, не снимая марсианского одеяния, так что мне ничто не мешало выскочить из гамака и присоединиться к ней у окна. Амелия оказалась права – к востоку от нас тянулась полоса зеленого света. Полоса эта не была ни слишком широкой, ни особенно яркой, однако в самой середине зелень становилась насыщеннее, и это в самом деле наводило на мысль о пожаре. На наших глазах полоса потихоньку бледнела, но тут рядом с ней вспыхнул новый взрыв, и я оттащил Амелию от окна. На сей раз сотрясение оказалось еще мощнее, и нас начал одолевать страх.

Амелия вознамерилась было снова выглянуть в окно, но я обнял ее за плечи и вынудил остаться на месте. Снаружи перекликались сирены, потом опять последовали вспышка зеленого света и грохот взрыва.

– Возвращайтесь к себе, Амелия, – распорядился я. – По крайней мере в гамаках можно не опасаться, что пол провалится у нас под ногами.

К моему удивлению, Амелия и не подумала возражать, а торопливо вскарабкалась в ближайший гамак. Я бросил последний взгляд в сторону взрывов, мимо наблюдательной башни, которая торчала у самого нашего дома; зеленое пламя разливалось все шире. Словно нарочно подгадав к этому моменту, мне в глаза полыхнула очередная зеленая вспышка, сопровождаемая сильным толчком, и я тоже поспешил к гамакам.

Оказалось, что Амелия сидит на краю того гамака, где обычно ночевал я.

– Кажется, сегодня мне действительно будет спокойнее с вами, – произнесла она, не утаив от меня предательской дрожи в голосе.

Я тоже чувствовал себя оробевшим не на шутку: сила этих взрывов могла перепугать кого угодно, и, хотя до них было достаточно далеко, ничего подобного я не слышал во всей своей жизни.

В темноте я с трудом различал силуэт своей спутницы. Кое-как нащупал край гамака – и тут Амелия сама протянула мне руку. В этот миг опять полыхнула вспышка, еще более ослепительная, чем прежние. Взрывная волна, докатившись до нас, казалось, поколебала самый фундамент здания. И я, отбросив всякую сдержанность, залез в гамак и обнял Амелию. Она прильнула ко мне, и на время мы совершенно забыли про таинственные взрывы снаружи.

А взрывы продолжались, то реже, то чаще, без малого два часа кряду, и, будто подстегнутые ими, сирены марсианских экипажей звучали с удвоенной и учетверенной силой – одна за другой машины с шумом проносились по улицам.

Так прошла ночь, и ни один из нас не сомкнул глаз. Мое внимание дробилось между недоступными взору событиями, которые разыгрывались за окнами, и моей дорогой Амелией, доверчиво прижавшейся ко мне. Я так любил ее, что даже эта временная близость была для меня бесценной.

Наконец наступил рассвет, и перекличка сирен затихла. Правда, солнце взошло на час раньше, чем они взвыли в последний раз, но потом воцарилась полная тишина, и мы с Амелией решили выбраться из гамака и одеться.

Подойдя к окну, я посмотрел на восток… но ничто не напоминало о взрывах, если не считать бледного пятнышка дыма, плывущего по небу у самого горизонта. Я уже хотел отвернуться от окна и сообщить Амелии о том, что увидел, как вдруг обратил внимание, что наблюдательная башня, стоявшая у нашего дома, куда-то исчезла. Тогда я бросил взгляд вдоль улицы – и понял, что и остальные башни, давно ставшие для нас неотъемлемой частью городского пейзажа, все как одна скрылись из виду.

Город после ночного кошмара казался неестественно спокойным, и, когда мы вышли из дома-спальни на разведку, нами владели вполне обоснованные дурные предчувствия. Если раньше атмосфера города была словно преисполнена горьких ожиданий, то нынешняя тишина давила, как предвестие неизбежной гибели. Город Запустения не отличался особенным весельем, но теперь он просто вымер. Время от времени мы замечали следы ночных происшествий – глубокие царапины на мостовой в тех местах, где экипажи поворачивали на слишком высокой скорости, а возле одной из спален на мостовой высилась гора брошенных возчиками вещей.

Обеспокоенный всем этим, я спросил Амелию:

– Как, по-вашему, мы не ошиблись, выйдя на улицу? Не безопаснее ли было оставаться дома?

– Должны же мы взять в толк, что случилось.

– Даже с риском для жизни?

– Дорогой мой, – сказала она, – спрятаться в этом мире нам негде.

В конце концов мы добрались до здания, на которое однажды поднимались с целью уяснить себе размеры города. И на этот раз мы тоже решили взобраться на крышу – оттуда положение, как мы надеялись, станет понятнее. Но вид с крыши рассказал нам не больше того, что мы уже знали: нигде никакого движения. Внезапно Амелия показала на восток и воскликнула:

– Так вот куда отправили все башни!

На границе видимости, далеко за кольцом защитного купола, просматривалась вереница каких-то высоких мачт. Если это действительно были наблюдательные башни, то их исчезновение из города сразу же объяснялось. Сколько их там было, подсчитать не представлялось возможным, но по осторожной оценке – не меньше ста. Они выстроились в линию, по-видимому оборонительную, заслоняя собой город с той стороны, где ночью происходили взрывы.

– Эдуард, как, по-вашему, не началась ли здесь война?

– Вполне вероятно. Неспроста в городе создалась обстановка, которую никак не назовешь беззаботной.

– Но мы ни разу не встречали солдат!

– Ну что ж, быть может, встретим сегодня.

Я пребывал в самом мрачном состоянии духа, отдавая себе отчет, что обстоятельства наконец-то вынуждают нас подчиниться неизбежности. Я не видел для нас иного выхода, кроме как навеки слиться с марсианской жизнью. Если этому городу суждено стать театром военных действий, то двух чужаков, таких, как мы с Амелией, несомненно, разоблачат, и притом в самом близком будущем. Сколько бы мы ни прятались, нас неминуемо обнаружат, а обнаружив, примут за шпионов или лазутчиков. Остается одно: объявиться властям, и поскорее, и объединиться с местным населением в радости и в горе.

Поскольку лучшего наблюдательного пункта мы бы все равно не нашли, то решили не трогаться с места, пока обстановка хоть чуть-чуть не прояснится. Продолжать активную разведку никому из нас не хотелось; все вокруг было пропитано запахом разрушения и смерти.

Нам не пришлось долго ждать: еще когда мы только заметили на горизонте линию наблюдательных башен, обороняющих город, нашествие – неведомо для нас – уже началось. О том, что происходило вне городского купола, я могу лишь строить догадки, но, осмысливая ход событий, беру на себя смелость утверждать, что самую первую оборонительную линию составляли марсианские войска, располагающие только ручным оружием. Этих несчастных разбили в два счета, и немногие уцелевшие бросились обратно в город искать хотя бы временного убежища в его пределах. Происходило все это, еще пока мы брели по улицам к нашему нынешнему наблюдательному пункту.