я на себя и тут же отвернулась к окну, ведь до этого пялилась на его лицо. Он мне ничего не предлагал — даже встречаться. Да, звал в пиццерию, да, сам подошел знакомиться, ну и что? Может, ему просто скучно и не с кем больше общаться. Сейчас никто косо не смотрит, когда мальчик с девочкой просто дружат, а мальчик с мальчиком ходят за ручку. Времена другие.

Я удивилась, когда Жан привез меня к себе домой. Я ведь только успела расстроиться, поняв, что у него могут ко мне быть лишь платонические чувства (или вообще никакие).

— Мы где? — на всякий случай уточнила я. Может, он к своей подруге-ясновидящей меня привез знакомиться.

— Я тут живу, второй этаж, вон мои окна, — кивнул он на них, когда мы подходили к подъезду. — Нет, я мог тебя отвезти в ресторан на обед, но вы же девочки такие, начнешь еще ругаться, что не вырядилась в вечернее платье или ногти не успела отрастить на нужную длину!

Я хихикнула и кивнула. Что ж, парень все-таки заметил, что я не в лучшем виде, но сказал об этом очень деликатно. Якобы его это ничуть не волнует, но он боится, что это волнует меня. А может, ему и правда все равно. Леггинсы, хоть и старые, но весьма откровенно облегают мои аппетитные формы, так что вряд ли он сильно недоволен.

Квартира была маленькой и простой, но отчего-то уютной. Даже старая советская полированная мебель не вызывала удивления или мыслей о нехватке денег на новую: она как нельзя лучше вписывалась в концепцию уюта и психологического комфорта, которые царили здесь.

Я устроилась на стареньком продавленном диване, пока Жан пошел на кухню готовить. Он закрыл дверь, пояснив, что не любит, когда ему мешают и смотрят за его действиями. Чтобы не скучать, я открыла в своем смартфоне какой-то детектив и принялась за чтение, слыша из кухни звон посуды и журчание подогретого масла на сковороде.

Наконец в гостиной появился поднос с двумя тарелками, в которых была жареная картошка, и большим блюдом, из которого выглядывал щедро залитый майонезом салат.

— Эта неделя у меня вегетарианская, поэтому, прости, без мясного. К картошке — салат из овощей. Помидоры, огурцы, сладкий перец, зелень. Пойдет?

— Отлично, — похвалила я радушного хозяина. — Никогда не была заядлым мясоедом.

— Сейчас принесу что-нибудь выпить. Что ты любишь?

— Я люблю с едой простую воду.

Жан задумался на секунду.

— Лучше травяной чай. Он способствует пищеварению.

— Хорошо, давай, — улыбнулась я.

Не дождавшись чая, я накинулась на еду. Сперва попробовала картошку. На мой взгляд, чуток пересоленная, но есть можно. Салат был прекрасен, но лучше бы меньше майонеза. Но это я уже придираюсь. Федор для меня никогда не готовил. Он настолько привык быть единственным добытчиком в семье, что женщин мог рассматривать только в ключе домохозяек. А что за домохозяйка будет мужа просить ей что-нибудь сварганить? Если только наивная дурочка, раскатавшая губу на Восьмое марта, дескать, мой праздник, можно мне хотя бы один день не готовить? На это мой милый Федор Алексеевич ответил бы ей: «А ты вчера не могла побольше приготовить, чтобы на сегодня осталось?»

Жан появился с чашками и заварочным чайником, когда я слопала уже половину своей порции.

— Прости, чайник не хотел закипать! — заискивающе улыбнулся он, отчего показался только еще более милым, чем обычно.

— Пустяки, — отмахнулась я. — Ну-ка, попробуем чаек. А из каких он трав?

— Из разных, — уклончиво ответил Жан, присаживаясь за стол и накладывая себе салат в тарелку.

— Дай угадаю: иван-чай?

— Присутствует, — хохотнул он, кивая.

Когда мы поели, Жан попросил рассказать, куда меня завело мое расследование. Я сразу вспомнила Федора и пригорюнилась. Я-то знаю, что Жан тут ни при чем, и все-таки… Если Федор узнает, что я все рассказываю ему…

— Что такое? Ты сразу загрустила. Может, тебе бросить это дело, если оно на тебя так влияет?

— Да нет, не влияет, просто…

— Просто мужики с топором под окнами ночами бегают, а так не влияет, ага.

Против воли, я прыснула.

— Как тебе не стыдно шутить над такими вещами? — пристыдила я парня.

— Зачем ты тогда занимаешься такими вещами?

— Мою подругу убили, понимаешь? — серьезно ответила я, оставляя тарелку. — Другие могут говорить что угодно, уснула не проснулась, эка невидаль, больное сердце, ля-ля-тополя. Но я, я знаю! Я душой чувствую. Можешь смеяться, — тут же добавила я.

— Не буду смеяться. Я верю в такие вещи.

Я посмотрела в его глаза — серьезен как никогда. Может, и правда верит. Учитывая, во что он в принципе верит, верить в интуицию сам бог велел, как говорится.

— Ну тогда ты должен понять, что я не успокоюсь, пока не узнаю, что с ней произошло. Пока не пойму, как это связано с открытками. И как это связано с Аллой. Почему и она умерла? И что это за человек был в красной куртке…

— Старик? — Жан был поражен. — При чем тут старик из усадьбы?

— Что? А, нет. — Я поняла, что он не знает об эпизоде в лесу, и рассказала ему. А Федор… пошел к черту этот Федор. Мне нужно с кем-то поделиться. — Я уверена, что этот человек в красной куртке убил их обеих! Только я не знаю, как и за что.

— И не знаешь, кто он.

— Да…

Жан помолчал, водя вилкой по тарелке в глубоких раздумьях. К травяному чаю даже не притрагивался. В итоге я пила его за нас двоих.

— Ну хорошо, — наконец поднял он на меня красивые ярко-синие глаза. — Раз уж ты настолько вовлечена в это расследование, что никак не можешь расслабиться и переключиться на что-то другое, я помогу тебе.

Фраза «расслабиться и переключиться» меня, конечно, обескуражила, но долго думать над ней я не могла: от меня ждали какой-то реакции.

— Я слушаю. Вся внимание!

— Это рискованно, но я тебя подстрахую. И я расскажу тебе этот план только при этом условии!

— При каком? — не поняла я.

— Что ты позволишь себя подстраховать! Одна не поедешь.

— Куда?

— Пока не знаю, — вздохнул он. — Придумаем куда.

— Так, — покачала я головой, будто на ней сидело что-то тяжелое, что мешало мне думать. — Я ничего не понимаю. Видимо, не выспалась. Сказывается недосып последней недели.

— Да нет, недосып тут ни при чем, я просто не успел еще объяснить. Беру театральную паузу, чтобы тебя помучить.

— Премного благодарна!

— Ага, значит, смотри. У нас есть несколько подозреваемых. Твоя подруга Наталья, — я выразительно моргнула, но он не дал мне ничего сказать, продолжая перечисление, —