Мы и они

Одновременно со скепсисом и неприятием, в бюрократической среде была популярна идея протянуть руку дружбы земству. В ноябре 1902 г. министр юстиции Н. В. Муравьев в разговоре с военным министром А. Н. Куропаткиным говорил о необходимости «вернуть доверие земству» и «начать допускать земских людей („людей от земли“ – говорил Муравьев) к участию в том или другом виде в обсуждении государственных дел». С этой точкой зрения соглашался и сам Куропаткин: «Россия должна управляться при гармоничном развитии трех сил: бюрократии, дворянства, земства. Это наши три кита». В стране же вопреки этому установилась абсолютная гегемония бюрократии. Примечательно, что на тот момент против любых уступок земству выступал С. Ю. Витте.

Бюрократия и общественность регулярно встречались в салонах: В. П. Мещерского, писателя К. Ф. Головина и даже либерального журналиста К. К. Арсеньева. Например, завсегдатаем салона Головина был обер-прокурор 2-го департамента Сената Н. А. Хвостов, сенатор (а в прошлом товарищ министра земледелия) А. А. Нарышкин, товарищ министра земледелия (а в будущем государственный контролер) П. Х. Шванебах. А вместе с ними – лидер псковского земства граф П. А. Гейден, суджанский предводитель дворянства А. В. Евреинов и др.

Министр внутренних дел И. Л. Горемыкин (1895–1899), имея опыт работы в боровичском земстве, хотел поддерживать добрые отношения с деятелями местного самоуправления. Именно по этой причине он отстранил от должности крайне непопулярного среди общественности тверского губернатора П. Д. Ахлестышева, несмотря на его многочисленные связи. Горемыкин приостановил введение в действие лечебного устава, который существенно ограничил прерогативы органов местного самоуправления. Из Государственного совета был отозван министерский законопроект, предусматривавший изъятие продовольственного дела из сферы компетенции земств. А в 1898 г. инициировал обсуждение вопроса о введении земства в Западном крае, а также в Астраханской, Оренбургской и Ставропольской губерниях. Именно на эти проекты Министерства внутренних дел С. Ю. Витте «разразился» своей известной запиской, в которой доказывалась невозможность совместить самодержавие и самоуправление.

Сменивший Горемыкина в должности министра внутренних дел Д. С. Сипягин симпатий к земству не испытывал, зато в своей политике хотел сделать ставку на поместное дворянство. С этой целью он планировал учредить при министерстве особый департамент по делам дворянства, который должен был возглавить екатеринославский губернский предводитель А. П. Струков.

С общественными деятелями пытались наладить отношения не только министры внутренних дел. В 1902 г. по инициативе министра земледелия А. С. Ермолова состоялся Всероссийский кустарный съезд в Петербурге. На нем председательствовал П. А. Гейден. При Министерстве же земледелия был образован особый Сельскохозяйственный совет. На его заседания, обычно продолжавшиеся около двух недель в году, приглашались общественные деятели и сельские хозяева. Д. А. Философов, статс-секретарь Департамента торговли и промышленности, был гласным в псковском губернском земском собрании, где считался представителем либерального крыла. Не случайно в 1905 г. он однозначно высказывался в пользу т. н. «четыреххвостки» – всеобщих, прямых, равных и тайных выборов. Другой статс-секретарь, П. А. Харитонов, в начале века вроде бы принадлежал к «реакционерам». Он был ближайшим сотрудником Плеве и готовил проекты, целью которых было низведение финляндской автономии к нулю. В полемическом задоре он доказывал своим сослуживцам, что и земство должно подчиняться губернаторам. Более того, между органами местного самоуправления и правительственной администрацией не было никакой разницы, так как они все занимались делами государственного управления. Один из возражавших парировал: «А ведь разницу-то легко определить. Сводится она к тому, что, когда здесь, в правительственном учреждении, вы что-либо мне заявляете, я должен вам сказать – слушаюсь, ваше превосходительство. Состоя же с вами в земстве, я бы вам сказал: изволите завираться, Петр Алексеевич». В 1905 г. решительный противник земства Харитонов неожиданно полевел и уже вместе с Философовым настаивал на необходимости всеобщих выборов, а в 1906 г. выступил сторонником принудительного отчуждения земли, что не помешало ему в 1907 г. стать государственным контролером.

Борец с земством в конце XIX в. С. Ю. Витте был его надеждой в начале XX столетия. По сведениям Гурко, в то время министр финансов находился под сильным влиянием А. Д. Оболенского и орловского губернского предводителя дворянства М. А. Стаховича. Обе эти фигуры имели немалые связи в земских кругах. «Для Витте князь Оболенский и Стахович были в течение нескольких лет нимфами Егериями – истолкователями внутреннего строя русской жизни, обладателями дара распознания смысла и сущности господствующих в стране общественных течений. Происходило это, разумеется, оттого, что сам Витте не был вовсе знаком с русской провинциальной жизнью и вообще с бытовыми условиями страны».

Непримиримый противник Витте министр внутренних дел В. К. Плеве встречался с земцами с первых дней своего руководства ведомством. Уже разбирая причины крестьянских беспорядков в Полтавской губернии, он провел совещания с деятелями местного самоуправления. Плеве убеждал их в готовности правительства привлечь общественность к обсуждению вопросов государственной важности. Земцы же, испуганные крестьянскими беспорядками, вопреки всем ожиданиям просили министра внутренних дел совсем о другом: о введении в губернии положения об усиленной охране.

ВЯЧЕСЛАВ ПЛЕВЕ

Вячеслав Константинович Плеве – одна из таинственных фигур последнего царствования. В общественном мнении это был «главный реакционер». Сам же он задумывал серьезные преобразования. В чиновничьей среде его полагали карьеристом, лишенным каких-либо убеждений. Об этом свидетельствовали имена его начальников, сильно отличавшихся друг от друга: Лорис-Меликов, Толстой, Дурново. Тем не менее для всех троих Плеве оказался незаменимым помощником. Его не многие любили и многие боялись. Он был язвителен и требователен. Случалось, что подчиненные падали в обморок у него в кабинете. Он редко вызывал симпатии и среди коллег, представителей высшей бюрократии. В начале 1904 г. С. Ю. Витте так охарактеризовал Плеве: «Великий человек на малые дела; глупый человек на дела государственные. Неоткуда явиться у него достаточному кругозору. Прошлое к тому не подготовляло. Домашнего воспитания не получил, в семейной жизни ничего не нашел. 20 лет был прокурором и упражнялся в красноречии без внутреннего убеждения в справедливости им произносимого; 20 следующих лет ведал делами полиции и полицейским сыщничеством на политической подкладке. Все, что имеет, добился своим трудом. Огромная, почти невероятная выдержка; исключительное уменье владеть собою; никто не знает, что он думает; личное мужество. Низкопоклонство сверху. Политика с государем – одно поддакиванье. Отсюда ряд неудачных назначений. Там, где сам выбирает, – люди дельные и ему нужные, но хамы». Конечно, Витте не мог быть объективным. Плеве был его давнишний враг, который способствовал отстранению Витте от должности министра финансов в 1903 г. И все же это был человек «с двойным дном».