Неожиданно очнулся от своих мыслей — жена гладила его по голове. Стояла рядом. Добрая, милая, отдающая уютом. Обнял руками её бёдра. Прижался головой. Почувствовал, что устал. Смертельно устал от постоянного напряжения, готовности к борьбе. Тупых министерских указов и распоряжений начальства.

В телефонной трубке — гудки. Положил на рычаг. — Что с ним? — тихо спросила Марина, — все в порядке? Его отпустят?

— Да, — ответил Антон, опустил руки, — но не знаю, надолго ли. У них изъяли биты и маски. Джентльменский набор бандитов.

— Он что?.. — она охнула, не договорила, прикрыла рот. На глазах выступили слёзы.

Антон понял, что она хотела сказать.

— Нет, нет, я так не думаю, ещё ничего не ясно. Будем разбираться утром…

— Как утром? Что ты говоришь? Езжай и забери его сейчас же! Ты ведь сотрудник главка, начальник… поговори с кем надо… — в голосе зазвучали истеричные нотки.

Антон не поддался, интонацию не изменил, объяснил спокойно:

— Это другая организация. Они нам не подчиняются. Частенько ссоримся. Как бы хуже не вышло — надо не навредить…

— Антон, это же твой сын! Ты понимаешь…

— У него нашли би-ту и мас-ку! Мы за такое тоже в КПЗ сажаем и не до утра. По Указу президента Ельцина на месяц! Так-то!.. — взорвался он, но, тут же, успокоился. — Ладно, милая, иди ложись — ещё поспать успеешь. Лучше за младшим смотри.

Заботкин лёг на кровать, накрылся одеялом, повернулся на бок. Слышал, как Марина прошла на кухню, звенела посудой, наливала воду, затем тоже легла. Она не любила скандалить — привыкла доверять. Прижалась сзади. Запахло валерьянкой. Антон почувствовал дрожь её тела — жену знобило. Ничего не сказал. Повернулся на скрипучих пружинах и обнял поверх одеяла, прижал к себе.

Закрыл глаза и попытался уснуть. Подумал, что вот и до него дошла очередь. Дети сотрудников, как и бандитов, частенько отличались отсутствием прилежания, попадались на правонарушениях. Отцам было некогда чад воспитывать. Одни — страну рвали на клочки. Другие пытались не дать.

Утром перед выходом Антон позвонил приятелю в РУОП и выяснил, кто занимается сыном. Тот рассказал, что Олег с друзьями высматривали фуры, идущие по Володарскому мосту. Использовали оптику.

Рабочая машина белая шестёрка «жигулей», выданная в областном отделе, стояла под окном.

Когда подъехал на улицу Чайковского, сына уже выводили из здания. Высокий, хмурый, в помятом костюме, который ему купили для учёбы в институте, спустился по лестнице, подошёл.

Не выходя, Антон, наклонившись, распахнул изнутри пассажирскую дверь.

Олег опустился на сиденье. Буркнул:

— Привет, — жёсткие короткие чёрные волосы торчат спортивным ежиком. Колючий взгляд. Захлопнул дверь и, обняв себя руками, повернулся к Антону, — раньше забрать не мог? Отец называется!

Его била дрожь, точно передалась ночная от матери.

— Я бандитам не отец! — Заботкин завел мотор, и машина поехала. — Откуда у тебя бита и маска?

Олег замер:

— Это не моё. Серёга на мотоцикле катается его подшлемник. Знаешь, какой у него мотоцикл!? Стоимость, как у легковушки…

— А бита, чтобы зажигание включать? — прервал Антон.

— Не стволы же с собой таскать, — погрустнел Олег, — кругом эта чернота понаехала. По-русски не понимают. Все с ножами!

«Ну и времена, — подумал Антон, — демократия! Действительно — зачем отменили статью за ношение холодного оружия? Так и огнестрельное пустят в свободную продажу!» Вслух сказал:

— Нечего по ночам болтаться. Тогда приставать не будут! Делом надо заниматься! Институт бросил, охрану тоже, почему до сих пор на работу не устроился? Мать расстраивается!

— Никто не берет! На бирже труда только дворники требуются.

— Правильно! Иди улицы подметать! Кому ты нужен без образования? — Антон старался сдерживаться, но говорил жёстко, точно резал, пытаясь ранить словами самолюбие сына. — Только и толку, что мускулатура да рост! Уже выше меня вымахал! Осенью снова приём. У тебя хорошая аттестация сохранилась. Можно попробовать восстановиться без экзаменов. Не хочешь на менеджера — поступай на юриста!

— Не хочу я на юриста!

— А на кого хочешь?

— Не знаю!

— Ну, вот пока не знаешь, поступай на кого-нибудь, чтобы хоть занят был, отсрочка… — Антон уже почти просил.

— Не хочу я на кого-нибудь!

Антон взорвался:

— Работать не желаешь, учиться не хочешь!

Пойдешь в армию служить!!

— Ну и пойду! — Олег перестал дрожать. Отвечал с вызовом.

— Ну и пойдёшь! Осенью загремишь как миленький! Отправлю тебя к чёрту под Псков в бригаду ГРУ подводных пловцов — там научишься Родину любить! — Антон подумал, что в армии сейчас бардак похуже, чем на гражданке. Ещё и в Чечню пошлют, не обучив. Надо бы снова поговорить с коллегами из морской разведки. Они предлагали оставить парня в Питере водителем при штабе. На выходные — дома.

Может — образумится? Жалко всё же. И жена запилит с родственниками — мол, даже преступники своих детей от беды спасают, а он сам специально толкает подальше в самое пекло служить!..

Передав сына Марине, Антон поехал в управление. Было ещё рано.

Летнее солнце на улице пригревало все сильнее, и приходилось часто работать без верхней одежды, оставляя пиджак в машине или в кабинете. Решил поменять амуницию. Снял подмышечную кобуру и положил в сейф, оттуда достал оперативную поясную. Продел в неё ремень, заправил внутрь брюк, вставил пистолет. Из-под пояса торчала только коричневая рукоятка. Футболка или рубашка навыпуск прикрывали оружие от посторонних глаз.

Надо было разобраться с делами. Вытащил их из сейфа на стол. Прошлую неделю просидели с группой в Ивангороде. Бандиты делили между собой границу — двоих застрелили прямо на сходке, третьего в больнице дорезали саблей. Местные оперативники — словно слепые котята. Ничего не видят, не слышат. Только повторяют:

— Мы с детского сада все друг друга знаем! Нам ещё здесь жить, у нас семьи, дети в одну