В.Я. Крестьянинов и С.В.Молодцов в книге «Крейсер «Аскольд» пишут: «Суть этих (матросских – В.Ш.) обвинений заключалась в следующем: офицеры крейсера умышленно затягивали ремонт, используя стоянку в Тулоне для отдыха и развлечений. После ремонта должного улучшения ни в одном механизме не наблюдалось, «и крейсер был умышленно выведен из строя». Обвинения достаточно странные. Можно подумать все матросы как один рвались в бой и проклинали своих офицеров за трусость. События 1917 года в Моонзунде показали, к сожалению, обратное. Именно офицеры велели за собой колеблющихся матросов в бой своим примером, вдохновляя оробевших и уговаривая сомневающихся. Неужели на «Аскольде» собрали со всего флота худших из них? Наоборот! Крейсер «Аскольд» представлял российский флот, сражаясь вместе с союзниками, и руководство Морского министерства России стремилось укомплектовать его лучшими представителями морского офицерского корпуса.

В 1917 году переведенные на Балтийский флот матросы «Аскольда» в своем коллективном письме с требованием расследования тулонских событий, прямо утверждали, что попытка взрыва была инсценирована реакционными офицерами с целью, найти повод для расправы над матросами. В письме приводились и косвенные аргументы. Так, например, незадолго до взрыва в погреб, якобы, спускался старший офицер корабля с лично преданным ему унтер-офицером, причем именно они оба после взрыва первыми и оказались у погреба. При этом старший офицер даже не объявил пожарную тревогу, чтобы спасти спящую команду. Здесь тоже не все так просто. То, что старший офицер капитан 2 ранга Быстродумов осматривал в ремонте артиллерийский погреб с заведующим этим погребом унтер-офицером – это его прямая обязанность. Старший офицер в российском флоте, согласно корабельного устава, вообще был обязан ежедневно обходить все основные помещения корабля. Артиллерийский погреб, разумеется, обязательно в перечень этих помещений входит. То, что старший офицер прибежал в числе первых, так потому, что его первым и разбудили. Вполне естественно, что с ним прибежал и заведующий носовым артпогребом унтер-офицер. Почему Быстроумов не объявил аварийную тревогу? Тут тоже есть объяснение. Старший офицер, оценив обстановку и лично спустивший в задымленный погреб (откуда его, почти задохнувшегося от дыма, вытащили наверх), принял решение не будоражить и так издерганную команду, разобраться со всем самому, а остальное оставить на утро.

Как считают приверженцы данной версии, несколько подозрительно велось и само расследование (самое первое). Срочно было схвачено восемь человек, имевших хоть какое-то отношение к погребам. Четвертых из них вскоре отпустили, а остальных изолировали от команды. Одновременно на корабле было арестовано и списано в штрафные части более сотни матросов, то есть почти каждый пятый, якобы, так или иначе причастных к преступлению. Разумеется, что сотня матросов, готовящая взрыв самих себя – это полнейший абсурд.

Ко времени попытки взрыва определенная часть команды уже имела достаточно тесные связи с революционерами различного пошиба. Из Парижа в Тулон специально для встречи с «аскольдовцами» наведывалась известная эсерка Кресовская, не только знакомившая матросов с последними политическими новостями, но и проводившая определенную организационную работу по созданию эсеровской ячейки на крейсере. О встречах матросов с Крестовской командованию корабля было кое-что известно от осведомителей. Командир принимал определенные меры для изоляции команды. Однако полностью помешать общению с эсеркой эмигранткой он так и не смог. Есть мнение, что, помня урок «Потемкина» капитан 1 ранга Иванов мог решиться на столь крайнюю меру, как инсценировка взрыва своего корабля. Это, якобы, стало известно морскому министру, потому что вскоре Иванов был заменен на Кетлинского. Однако все эти домыслы не имеют никаких документальных подтверждений.

Помимо конфирмации приговора, Кетлинский поспешил списать с крейсера и тех офицеров, которые, по его мнению, были каким-то образом причастны к событиям, связанным с подготовкой взрыва.

По версии историка В.Тарасова взрыв вообще был устроен некими безымянными «агентами царской охранки»: «Взрыв, как и было рассчитано, вреда кораблю никакого не причинил, зато создал необходимую атмосферу для арестов многих матросов, подозреваемых в связи с революционерами. Было арестовано около 150 матросов…»

Вот не было у охранки больше забот в 1916 году, чем организовывать взрывы на собственных кораблях для того, чтобы отправить полторы сотни матросов из Франции в Россию, когда это можно было легко сделать и без всякой инсценировки. НО В. Тарасов, сам был бывшим матросом-балтийцем времен Гражданской войны, а потому зорко стоял на страже их интересов. К тому же и свои научные труды он издавал в 30-е – 40-е годы, когда иную версию «тулонского дела» власти просто бы не поняли.

Аскольдовец С.Сидоров считал, что «бунтом офицеры хотели оправдать затянувшейся на 11 месяцев ремонт». При этом, разумеется, никаких доказательств не приводит. Такое утверждение весьма неправдоподобно. Для чего офицерам крейсера было оправдываться в том, в чем они были совершенно не виноваты? Начнем с того, что никаких претензий к командиру по поводу времени ремонта в Морском министерстве не было. Там прекрасно понимали (и это докладывал военно-морской атташе), что задержка с ремонтом вызвана исключительно тем, что французы ремонтировали в первую очередь свои корабли, а «Аскольд» ремонтировался по «остаточному принципу». Во-вторых, если кого следовало винить в многомесячном ремонте, так это только атташе и представителей министерства, не согласовавших с французской стороной вопрос ремонта «Аскольда» заранее.

Историк О.Ф. Найда пишет: «В ночь с 20 на 21 августа разразились новые события; был произведен провокационный взрыв в пороховом погребе. В донесении о происшествии командир крейсера писал морскому министру: «Сегодня в 2 часа ночи взорвался 75-миллиметровый патрон в погребе под офицерским помещением. Несчастья с людьми и повреждений нет. Имеются ясные признаки злого умысла». 10 сентября последовало новое донесение: «Следствие по делу о взрыве закончено. Выяснено, что во время взрыва офицеры, кроме трех, и вся команда были на корабле и спали на своих местах, не исключая и места, где был взрыв…»

Это донесение, как и акт дознания, считает Найда, свидетельствовало, что взрыв был провокационный, причем он был так организован, чтобы не взорвать корабль, имевший полный комплект боезапаса.

До сих пор так и осталось невыясненным, кто был исполнителем этой провокации. В список офицеров-провокаторов были необоснованно включены инженер-механик Петерсон, лейтенант Ландсберг и старший офицер Быстроумов. По мнению Тарасова и Найды – это были как раз те офицеры, которые прославились своей жестокостью и которых не любили не только «нижние чины», но даже в офицерской среде.

Уж не знаю, по каким источникам эти историки знали такие тонкости, кто с кем из офицеров «Аскольда» водит кампанию. Для этого надо было, как минимум, иметь свидетельства двух-трех офицеров крейсера. Кроме этого тяжелый характер человека еще не факт, что он одновременно отъявленный вражеский диверсант.

Относительно затягивания ремонта корабля офицерами, для того, чтобы, якобы, веселиться во французских кафешантанах, никаких доказательств, разумеется, не имеется. Утверждение этого рядом советских историков 30-40-х годов абсолютно голословны. Российские офицеры флота были преданны своему делу и в своем подавляющем большинстве людьми чести и долга. Уж кто, кто, но они на такую подлость по отношению к своим сражающимся товарищам и к своему Отечеству в целом, просто бы не пошли. Порукой тому боевая биография командира «Аскольда» капитана 1 ранга и Георгиевского кавалера Иванова. НЕ МОГ такой заслуженный офицер, как капитан 1 ранга Иванов во время войны саботировать приказы командования и уклоняться от участия в войне. За всю историю российского флота ни одного такого случая не было вообще никогда!