превышало 3-х баллов. Однако на третьи сутки похода Балтика неожиданно разбушевалась. При всплытии для подзарядки батарей на лодку обрушился шестибалльный шторм. Лодку бросало с борта на борт, волны перекатывались через неё, зачастую накрывая мостик, где находился Полещук, Матиясевич и сигнальщик — старшина 2-ой статьи Корнеенко. Потоками лил дождь. Вдали, на занятом противником берегу, внезапно вспыхивали прожекторы, ощупывая море и воздух, и так же неожиданно исчезали. Водяные брызги секли глаза стоящих на мостике, а внизу, в отсеках, болтанка выворачивала людей наизнанку, особенно у дизелей. Запах подгорелого масла во влажном горячем воздухе внутренних помещений лодки смешался с запахом блевотины.

Вдруг лодку ударило волной так, что она совершенно повалилась на борт, едва не выбросив в бушующее море стоявших на мостике людей. Лодка еще не успела выровняться, как последовал доклад, что вертикальный руль не перекладывается. Лодку стало быстро разворачивать в сторону от курса. Пришлось уменьшить, а затем и вовсе застопорить ход. Бортовая качка клала «Лембит» с борта на борт. Казалось, что лодка вот-вот опрокинется. Волны с ревом накатывались на мостик и через рубочный люк каскадом врывались в центральный пост. Неуправляемую лодку несло к вражескому берегу.

Полещук спустился внутрь лодки и вместе со старшим инженер-механиком капитан-лейтенантом Моисеевым пытался обнаружить и устранить повреждение. Причина, в принципе, стала ясна быстро. Стрелка манометра в главной гидравлической магистрали виновато дрожала около нуля. Быстро понижался уровень масла в цистерне, питавшей гидравлическую систему. Оказалось, что ударами волн повреждена магистраль привода носовых горизонтальных рулей, проходящая в надстройке вне прочного корпуса. Магистраль отключили, наполнили маслом расходную цистерну, что на такой «болтанке» напоминало Матиясевичу акробатический трюк с жонглированием воронкой, ведром и лейкой. Все облегченно вздохнули, когда давление в магистрали поднялось до нормального, и руль снова стал действовать.

Но шторм не утихал. Все ближе подступал вражеский берег со слепящими клинками прожекторов. Выведенные из строя носовые горизонтальные рули теперь болтались вверх-вниз, удары их сотрясали носовую часть лодки. Хотя не была еще окончена подзарядка батарей, Полещук приказал погружаться. Оставаться долее в надводном положении означало подвергаться риску возникновения новых аварий, что в условиях шторма могло привести к последствиям, о которых не хотелось и думать.

Однако не успели погрузиться, как столкнулись с новой проблемой. Оказалось, что заклепки, крепящие фланцы носовых рулей к прочному корпусу, так расшатались, что вода через них мощными струями поступала в лодку. По мере погружения мощность водяных струй увеличивалась. Экипаж первого отсека во главе со своим командиром лейтенантом Столовым отчаянно боролся с водой. Моряки чеканили и конопатили дыры, подводили под них резиновые маты, но вскоре стало ясно, что все эти меры бесполезны, если носовые рули не будут застопорены. Пришлось снова всплыть и закрепить рули в поднятом положении. Привязавшись концами, командир группы торпедистов, мичман Аартее, и двое матросов спустились на ходящую ходуном палубу «Лембита», пробрались на нос лодки и, работая на ощупь, в темноте, закрепили рули стальным тросом. Волна то вздымала их выше рубки, то погружала в пучину, накрывая свирепыми водоворотами разъяренной пены. Но работа была выполнена, и лодка снова погрузилась.

Болтанка прекратилась, наступила тишина. Измученные матросы прибрались в отсеках и пообедали. Обогнув с запада остров Борнхольм, лодка вышла в указанную ей позицию. Все чаще и чаще слышался шум винтов проходящих над «Лембитом» кораблей. Выставив мины, решили возвращаться на базу. С бездействующими носовыми горизонтальными рулями заниматься торпедными атаками было равносильно самоубийству...

Полещук и Матиясевич продолжали напряженно вглядываться в ночную мглу. Лодка всплыла в точке установленного рандеву с кораблями эскорта, но никто не ждал её, чтобы провести в гавань через минные поля. Связи по-прежнему не было. Гидравлика с шипением выдвинула на палубу 40-миллиметровую пушку на случай непредвиденных встреч. В этот момент на мостик из центрального поста поднялся комиссар «Лембита» Собколов. Удалось установить связь. Таллинн еще наш! Сейчас подойдут катера, чтобы провести «Лембит» в гавань. Матиясевич облегченно вздохнул. Старые подводники всегда говорили: самое страшное — первый боевой поход.

25 августа 1941, 02:30

Адмирал Пантелеев стиснул зубы. Он всегда шутил, что ничто так не укорачивает жизнь, как чтение секретных оперативных документов в военное время. Только что пришло сообщение, что два часа назад у банки Глотова подорвалась на мине и погибла со всем экипажем подводная лодка «М-103»... Мины! Флот оказался практически бессильным в борьбе с этим видом оружия, главным образом, из-за нехватки тральщиков. О широкомасштабной организации тральных работ и говорить нечего. Лучшие тральщики гибнут, доставляя бомбы на Эзель. По расчётам, сегодня уже вышли из Кронштадта с бомбами на борту еще три тральщика: «Патрон» (Т-203), «Вистурис» (Т-998) и переоборудованный в тральщик СКР «Коралл». Тоже, наверное, не дойдут до Эзеля и погибнут по пути без всякой пользы. А кто поведёт флот в Кронштадт, когда будет дан приказ на эвакуацию, которого они ждут с минуту на минуту? Судьба вышедшего вчера конвоя показала, что может ждать флот на переходе. «Энгельс» погиб, танкер погиб. Да, легче посчитать кто уцелел: «Гидрограф», «Аэгна», «Октябрь» и «Жданов». Судьба «Даугавы» пока неизвестна. Уничтожено больше половины конвоя.[7] И снова погибло несколько бесценных тральщиков. Сегодня для пробы этот путь пройдут «Рулевой» и «Трувор» под эскортом двух тральщиков и катера МО. Ничего хорошего тоже ждать не приходится. Командующий уже несколько раз справлялся, пришел ли ответ из штаба Северо-западного направления. Конечно, они дадут разрешение на эвакуацию. В конце концов, кто-то ведь должен понять наверху, что происходит в Таллинне! Не хочется верить, что ими всеми решили пожертвовать во имя какой-то неведомой очередной стратегической глупости. Адмирал Трибуц, в силу своих каких-то тайных контактов с наркомом ВМФ и с Ждановым, вероятно, убежден, что разрешение на эвакуацию будет получено в течение ближайших четырех часов.

По его приказу была уже составлена, подписана Военным советом флота и отправлена в Кронштадт радиограмма на имя командира Кронштадтской военно-морской базы, копия которой лежала перед Пантелеевым. Он еще раз перечитал её:

«Контр-адмиралу Иванову. Для помощи боевым кораблям и судам, прорывающимся из Таллинна, и их встречи создать группу кораблей и вспомогательных средств, которую возглавить на острове Гогланд капитанам 2-го ранга Ф. В. Зозуле и И. Г. Святову.

Трибуц, Пантелеев, Смирнов».

Радиограмма отправлена, а разрешения нет. Предвосхищать решения начальства очень опасно... Но если Трибуц уверен, то он и отвечать будет. От бессонных ночей и перенапряжения путались мысли. Адмирал взглянул на часы. Было без четверти три ночи. Стояла непривычная тишина. Ни обстрелов, ни налетов с воздуха. Молчат