нож. Он не моргал. Не двигался. Стоял неподвижно, как непоколебимый маяк перед бурей разъярённого моря. Многие увидев эту картину, могли бы счесть его за безумца. И оказались бы правы. Этот глупец выставил перед собой руку, собираясь отдать её на растерзание касатке, как обезумевшему волку. Так и произошло. Громадина бросилась на угощение, впившись острыми клыками до костей, и замотала башкой. В этот момент в шею ей воткнулся нож. Мальчишка вытащил клинок и ударил ещё раз. Ещё и ещё. Кровь фонтанировала из здоровенной шеи касатки. Её челюсти разомкнулись. Глаза налиты кровью от ярости. Лапищи сдавливают туловище Димона, собираясь выдавить его, как тюбик. Он же ударил ножом ей в глаз. Раздался рёв. И она, наконец, отпустила. Не выдержала боли. Кровь плескалась из шеи от каждого удара мощного сердца. Держась за левую глазницу, орала во всю глотку.

Димка же, рухнув на земь, пытался вздохнуть. В груди жгучая боль. Рёбра переломаны. Не может вздохнуть. Лёгкие пробиты и сейчас заполняются кровью. Сердце колотится от адреналина наизнос. А избитое тело не желает больше подчиняться. Его ресурс исчерпан. Сегодня юнец забрался за границы своих возможностей. Беспечно нарушил их, теперь ждёт расплата.

Он с трудом поднял голову, когда Аида замахнулась ногой пнуть его.

Буф!

Мальчишку, как ветром сдуло. Словно тряпичная кукла он врезался в контейнер. Погнул соединявшиеся листы металла и кубарем прокатился по морозильнику, сбивая по пути замороженные туши говядины. Холод рефрижератора вместе с болью почувствовался в разы сильнее. Димка, лёжа на сбитых мясных тушах, тряхнул головой. Нащупал пальцами обмороженное копыто и взялся за него, чтобы приподняться. Аида же проходила меж висевших на крюках говяжьих бедёр, издавая низкий рык.

— Мясо… Тёплое, сочное… — она облизывалась, ещё не отойдя от вкуса мальчишеской руки.

Та была в рванных ранах, лучевидная кость раздроблена. Но пока на месте. Как и сознание Димки. Он через боль хотел усмехнуться, но только закашлялся кровью.

— Живой ещё… Мерзость, — пробасила касатка и набрала разгон, собираясь пнуть юнца так, чтобы все его внутренности превратились в фарш.

БДУФ!

Мощный, хлёсткий пинок. Димон хоть и прикрылся рукой, но почувствовал онемение по всему телу, часть костей точно сместились. Сам он полетел, как ядро из пушки, сбивая спиной туши. Пробил контейнер, пролетел через кирпичную стену соседней постройки и прокатился по танцполу ночного клуба, сшибая веселившихся посетителей.

— Эй! Что происходит⁈

— Ая-я-я-я-й! Моя нога! — визжал кто-то.

— Что за хрень⁈

— Это актёр? Представление?

Реакции от подвыпивших молодых людей были самые разные. Кто-то удивился. Другие испугались. Третьи под лёгкими наркотиками продолжали веселье. Пьяные танцовщицы исполняли нечто похожее на танец бухих куриц в высоких птичьих клетках. Блядь. Это были два парня. Ну и наряды. Им под ноги летели денежные купюры от зрелых женщин и молоденьких мажорок.

Но в следующую секунду раздался оглушающий грохот — через небольшую дыру в стене, что проделал Димон своей тушкой, влетел брошенный погрузочный кар. И придавил троих зевак. Раздался визг. Диджей взглянул по сторонам, освободив от наушника одно ухо. Люди же бросались прочь, сбивая друг друга и грубо распихивая на пути к свободе.

В разбитый проём влетела Аида. Её целый глаз, утопающий в азарте, рыскал среди толпы бегущих силуэт Димона. Странно, но его нигде не было. Запах тоже пропал. А нет, отголоски ощущаются! Касатка рванула, сшибая столики с бутылками виски и шампанского, а также не успевшими посторониться паникёров.

— Мелкое ублюдочное мясо… — низко прорычала Аида, держа в руках окровавленные шмотки Димки. — Удрал… Как, сука, смог? Как я не почуяла?

А в следующий момент её шею обхватили сзади. Крепко. Плотно. При том ногами. Мальчишка запрыгнул касатке прямо на плечи в одних трусах и закрыл замок на её бычьей шее. Его погрызанная левая рука телепалась, как тряпка, а вот правой он бил громадине в ухо штопором. Чвяк! Чвяк! Чвяк!

— Аххххрррр! — захрипела Аида. Вены на шее вздулись, будто в скрученный садовый шланг хлынул напор. Её бело-чёрная морда потемнела от натуги. Пацан силён. Этого не отнять. Вот-вот придушит её. Надо же. Как она могла попасться на такую нелепую приманку⁈ А может он спланировал всё ещё в начале боя? Нет. Точно нет. Он не тот, кто продумывает бой наперёд настолько. Скорее из тех, кто умеет пугающе быстро адаптироваться. Изменить ход битвы. И сейчас, оказавшись в хаосе убегавшей толпы ночного клуба, использовал данные условия, чтобы сделать простую приманку, всего-напросто сняв пропахнувшую своей кровью одежду. Простейшее решение, стоившее победы. Нюх Касатки, казалось бы, мощный навык, оказался её слабостью. Вернее, мальчишка сделал это. Он обернул её силу в слабость.

Под клубный фонк, Димон душил касатку, сам находясь на грани, то и дело извергая через рот шматы крови. Здоровячка же упала на колени, пытаясь сдёрнуть с себя цепкий замок его ног. Сломала пацану четыре пальца, вывернула в обратную сторону стопу, но тот терпел, лишь сжимая тиски крепче. Будто показывая, что ни за что не отпустит. Тогда Аида затуманенным взглядом посмотрела на стену. В голове промелькнула мысль — разбежаться и врезаться в неё вместе с наездником, тем самым скинув его с плеч. Только вот… сил не было.

Димон же, чувствуя что вот-вот отключится, сжал замок на шее касатки сильнее. Задушить быстро не выходило. Ладно бы у той были жабры! Но только нос! Не дышит же она через задницу! Он сейчас сам подохнет. Так кто же из них в итоге победит? В этот критический момент битвы произошло вмешательство. Щупальце с костяным наконечником воткнулось мальчишке в лопатку. На одних инстинктах он почувствовал атаку со спины и в последний момент убрал голову. Второе щупальце тоже целилось ему в затылок, но он оттолкнулся от плеч касатки и отпрыгнул в сторону.

Аида, жадно хватая воздух на четвереньках, обернулась:

— Мириам⁈

Серокожая химера с щупальцами, пошатываясь, стояла абсолютно голой, ещё и босой. Её оторванные конечности были привязаны к туловищу грибными нитями. Как и голова. Из макушки тянулись множество белых крепких ниток, что контролировали ноги и руки. Зелёные глаза полыхали злобным светом. На тонких губах со шрамами недовольное выражение боли:

— Этот птенец не должен опериться, Аида… Уничтожь его здесь и сейчас, — произнесла она хриплым голосом. — Он сделал мне слишком больно…

Димон смотрел на неё, хмуря брови. Как эта химера выжила? Что-то не так. После отрывания головы не живут. Что-то он явно не учёл в ней, но