Он завалился рядом со мной и вздохнул от наслаждения. Я положила голову ему на грудь и прижалась к нему.

— Только с тобой… — прошептала я.

Михел укрыл нас одеялом и стал тихонько меня баюкать.

— А теперь спать. Рядышком. Ты должна быть рядом всю ночь.

— Конечно, — хрипло пообещала я, а внутри все кричало о том, чтобы уйти. Я почувствовала, как его тело стало расслабленным, слушала его тяжелое дыхание, как оно перешло в тихий храп. Я знала, что снова не смогу сомкнуть глаз.

Светящиеся красные цифры на будильнике показывали половину четвертого утра. Мои мысли все еще носились с бешеной скоростью. Все члены клуба гурманов уже были рассмотрены в качестве подозреваемых. Даже мой собственный муж, хотя для него я не смогла найти ни одного мотива и точно знала, что он никому не может причинить боль. В голове все время зудел один вопрос. Почему Анжела вдруг так резко отказалась приютить у себя Бабетт, хотя они уже об этом договорились? Мне все сильней казалось, что ответ на этот вопрос связан со всем случившимся. И была еще одна тайна, еще одна, которой Анжела не захотела поделиться со мной, и Бабетт тоже, хотя она изо всех сил старалась выглядеть открытой и честной. Был только один способ узнать, что же было на самом деле. И для этого мне, похоже, придется пройти через многое.

Анжела в иссиня-белом теннисном костюме открыла дверь и испугалась, увидев меня.

— Карен, — сказала она, сжав губы, и осталась стоять в дверном проеме. — Что привело тебя сюда?

Она оглядела меня с ног до головы, как будто я была грязная, паршивая бездомная собака. Я была готова провалиться сквозь землю. Я спросила, могу ли войти, на что она выпучила свои маленькие серые глазки, как будто я сделала ей непристойное предложение.

— Не могу сказать, что я сидела и ждала тебя…

Она расставила ноги и скрестила руки на груди. Я рассмеялась, но вышло только нервное, судорожное хихиканье.

— Боже мой, Анжела, давай прекратим этот идиотизм. Я хочу поговорить с тобой и считаю, что ты должна дать мне шанс.

Она вздохнула и отступила назад.

— О’кей. Только недолго, я иду играть в теннис с Патрицией в пол-одиннадцатого.

Из гостиной раздавался звук пылесоса. Анжела прошла вперед и попросила домработницу продолжить уборку наверху. Женщина, робко извиняясь, проскользнула по направлению к лестнице.

— Хорошо, тогда я сделаю капуччино…

— С удовольствием, — сказала я.

Она вернулась с двумя чашками прекрасного капуччино и села напротив меня в черное кожаное кресло.

Я потерла руки. Они были совершенно ледяные.

— Анжела, я пришла сказать, что мне страшно жаль, что так получилось. Я ужасно себя чувствую. Не сплю по ночам, прокручиваю все в голове. Я соскучилась по вам… Конечно, невозможно заново вернуть прошлое, но, может, будет легче, если я скажу, что сожалею об этом.

В ее взгляде появилось что-то торжествующее.

— Значит, ты признаешь, что была не права?

— Да.

— Ох…

— Я не помню точно, что сказала полиции, но это мог быть какой-то компромат. Но у меня никогда не было намерения предавать кого-то. Мне очень жаль. Я хотела бы загладить свою вину.

Я подняла руки извиняющимся жестом.

— Я не должна была терять хладнокровия. Но несчастье с Ханнеке, прямо сразу после смерти Эверта, совершенно выбило меня из колеи, как и всех нас. Поэтому я наговорила такого, что совсем не имела в виду.

Анжела недоверчиво посмотрела на меня.

— А ты не считаешь, что лучше сказать об этом Патриции и Симону?

Я тихо ответила, что это правильно, но мне еще слишком стыдно. А с Анжелой мне всегда было легко разговаривать. Поэтому сначала я и пришла к ней. Она стала медленно оттаивать.

— Знаешь, Анжела, ты другая. Не знаю, как лучше объяснить. С тобой я всегда чувствовала себя в безопасности. Ты более духовна, чем остальные. В любом случае ты не так скоро осуждаешь. Поэтому я думаю, что ты — единственная, кто может мне помочь.

На ее суровом лице появилась осторожная улыбка.

— Я просто стараюсь быть открытой для всех. И я считаю, что у каждого должен быть еще один шанс. Значит, и у тебя. Между прочим, это хорошо, что ты сейчас делаешь. Я действительно думаю, что ты очень выросла. Как личность. Что у тебя хватило мужества на это.

Легко дружить с самовлюбленными людьми. В конце концов, я знала, как это действует. Просто обмен комплиментами. Я протянула ей руку и искала взглядом ее взгляд. У меня даже глаза стали влажными. Она взяла мою руку и примирительно посмотрела на меня.

— Ну и хорошо. Все забыто. Давай смотреть в будущее. И не плачь, пожалуйста.

Я покачала головой и картинно моргнула, смахнув слезы.

— Ты права, надо жить дальше. Я тоже этого хочу. Вот только… — Я выдержала паузу и наклонила голову. Анжела подвинулась вперед и поставила свой капуччино на стол.

— Что? Давай рассказывай.

— Есть одна вещь, которая не дает мне покоя. Никак не могу выкинуть из головы. Меня это очень беспокоит. Дело в Бабетт. Думаю, что начинаю понимать, почему ты не хотела, чтобы она у тебя жила.

— О Боже, я думала, что у тебя-то она сидела смирно, не выкидывала никаких штук.

Я попробовала подавить свое удивление и сделать вид, будто точно поняла, что она имела в виду.

— Может быть, тебе надо было меня предупредить?

— Черт побери, — сказала она, и лицо ее опять помрачнело. Она нервно крутила пальцем волосы, задумчиво глядя на меня.

— Я думала об этом. Но мне показалось это неуместным. Она только что овдовела… Едва пережила пожар. Поэтому сначала я считала, что мы должны поддержать ее. Но по мере того как момент ее переселения ко мне приближался, мне становилось страшно. Я с ней в прошлый раз и так порядком намучилась, она мне много крови попортила. Кейс, правда, клялся, что такого больше не повторится, что он извлек урок, но я больше не хочу рисковать. Я подумала: ей будет лучше у Карен. Михел — такой верный пес. Мой Кейс — бабник. Он любит поговорить с женщинами, любит с ними пофлиртовать. Я это знаю, и прекрасно, но есть же границы. Для меня, по крайней мере. Для Бабетт нет никаких границ.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты ведь знаешь, что она обивала у меня пороги, когда Эверта забрали? Мне тогда как раз надо было на несколько дней лечь в больницу прооперировать колено. Бабетт приходила готовить для детей и Кейса. Ну вот, тогда все и произошло. Я узнала, потому что нашла ее сообщение в его телефоне. Что ей очень понравилось, и она не понимает, почему он вдруг перестал обращать на нее внимание. Я приперла его к стенке, и он во всем признался. Да и она, впрочем. Это такая ерунда, сказал он. Он отвозил ее домой, и она почувствовала себя такой несчастной и одинокой, было так страшно заходить одной в темный дом. Кейс зашел вместе с ней и приготовил чай. Утешал ее. Ну, и одно перешло в другое.