— Сейчас не могу говорить. Перезвоню.

Она трижды поцеловала меня, я почувствовала, какие у нее холодные щеки. Потом сняла пальто и оказалась в красном платье без рукавов. Нелепо открытом для такого времени года. Все руки были в мурашках. Она повернулась на каблуках и спросила, что я думаю насчет платья. Я сказала, что она выглядит как картинка. После этого я замолчала. Она неловко заикнулась о том, что собиралась встретиться здесь с маклером. Что ей пора становиться на ноги. Обняла меня еще раз и взволнованно прошептала:

— Что бы я без тебя делала! Но я отплачу тебе добром, вот увидишь. Как только улажу свои дела и куплю дом…

Я с трудом выдавила из себя улыбку.

— А я как раз собиралась уходить, — сказала я. Я заметила, что она посмотрела на мою недопитую чашку кофе и тлеющую в пепельнице сигарету.

— А… О’кей, — она бросила на меня изучающий взгляд и взяла меня за руку.

— Это был он?

— Кто?

— Симон. Это он звонил?

— Нет.

— Эх, Карен… Можешь дать мне копию этого письма? Ты спросишь об этом Дорин?

— Хорошо.

Больше всего мне сейчас хотелось сбежать отсюда. Но я взяла себя в руки и вышла медленно, еще раз с улыбкой обернулась, совершенно спокойно вставила ключ в велосипедный замок, повернула его, села на велосипед и дружески помахала рукой. И только когда скрылась из виду, посмотрела на часы. Была половина второго. В четверть третьего дети приходили из школы. И до этого я должна была сделать еще кое-что.

— Эй? Эй, Иво? — Я открыла заднюю дверь ключом, который еще оставался у меня, и прошла в кухню. Перевернутые стулья стояли на столе, и пахло зеленым мылом, которым только что вымыли пол. Мой взгляд упал на большой, окруженный свечами портрет Ханнеке, стоявший на каминной полке. Я подошла к нему и, поцеловав палец, прижала его к холодному стеклу.

— Да? — Я обернулась и увидела женщину в косынке на голове, которая выжидающе смотрела на меня.

— Добрый день. — Я протянула руку. — Меня зовут Карен ван де Маде. Я подруга Ханнеке. Мне нужно забрать кое-какие вещи. Господин Смит в курсе.

Женщина взяла ведро и опять принялась мыть пол.

— Хорошо, — пробормотала она, медленными движениями расправляя на полу тряпку.

В комнате Ханнеке был страшный бедлам. На первом этаже были чистота и порядок, а здесь полный хаос. Книги, разноцветные образцы тканей и рисунки были разбросаны на ее письменном столе, рядом с пепельницей, полной окурков, и чашками с недопитым кофе, покрытым плесенью или совсем засохшим. Стены были увешаны рисунками и фотографиями светящихся от счастья Мейса и Анны — на яхте, на пляже, в бассейне, в школе с Санта-Клаусом, поедающими огромный пряник, они же еще младенцами, спящие в колыбельках, умиротворенно сосущие грудь, мордочки, вымазанные мороженым и шоколадом, сидящие на плечах у Иво… Это разрывало мне сердце. Я сняла со стены одну из фотографий, наш «клуб гурманов» в Португалии. В купальниках, черные от загара, в обнимку, с блаженными улыбками. Как счастливы мы были друг с другом и сами с собой! Я проглотила слезы и сунула фото в сумку. Все, что лежало здесь: ржавые садовые ножницы, гигиеническая помада, пачки вырванных из журналов фотографий интерьеров, несколько зажигалок, блюдо с ракушками, пара серебряных башмачков, — все это очень больно напоминало мне о том, что Ханнеке больше не было на свете.

Я включила ее компьютер, он начал тихонько ворчать, я тем временем взяла пачку бумаг, которые лежали у принтера. Это были счета, список телефонов одноклассников Мейса, уведомления из налоговой инспекции, путеводители, приглашение на дизайнерскую выставку, открытка с поздравлениями. Я запихнула в сумку нераспечатанный конверт от католического объединения сельских женщин Нидерландов и повернулась к компьютеру. Нажала на иконку электронной почты, и почтовый ящик открылся. Поступило 145 новых сообщений, в основном реклама увеличителей пениса, «виагры», пищевых добавок, предложения кредитов и службы знакомств, ответы на деловые предложения, подтверждения подрядчиков, реклама принадлежностей для кухни и ванной, и среди этого четыре полных отчаянья сообщения от некоей Мо.

Ты не участвуешь в форуме и не выходишь в интернет… Я очень беспокоюсь. Дай знать о себе. Я постоянно о тебе думаю и знаю, как тебе трудно.

Целую. Мо.

Ханнеке, дай о себе знать! Я видела в газете траурное объявление. Это твой возлюбленный? Какой ужас! Я всегда с тобой. Хочешь, приеду к тебе?

Целую.

Позвони мне на мобильный. Где ты? Как дела? Если не хочешь больше общаться, так и напиши. Пожалуйста! Мы так много вместе пережили… Напиши по крайней мере, почему ты не отвечаешь.

Это мое последнее сообщение. Постоянно думаю о тебе, и что бы ни случилось, звони/пиши мне в любой момент. Может быть, ты потеряла мой номер. Вот он: 06-433 22 31. Надеюсь еще услышать о тебе, но понимаю, что ты решила изменить курс и выбрала семью. Знай, я уважаю твой выбор.

Всего самого хорошего. Мо.

Я поспешно переписала мобильный этой Мо на пустой конверт и уничтожила все сообщения.

— Как там дела? — раздался голос домработницы. Я и не слышала, как она вошла. На ней была ярко-розовая зимняя куртка, в руке — ключи.

— Я пошла. Дверь закрою на замок. Вам тоже надо идти.

Домработница поехала на велосипеде в другую сторону. Я смотрела ей вслед, пока она не превратилась в точку, и тоже поехала по хрустящему гравию вдоль длинной одинокой дороги на польдере, обрадованная, что мне удалось хоть что-то найти. Я вдыхала запах травы, деревенский запах, который в моем сознании всегда будет связан с Ханнеке, зажала под мышкой сумку и изо всех сил крутила педали.

Я так торопилась, что сначала не услышала тяжелый рокочущий звук. Мне ужасно не хотелось, чтобы Бабетт забирала моих детей из школы. Но вдруг я поняла, что меня кто-то преследует, а тот звук напоминал рычание грузовика. Я обернулась. Огромный сверкающий джип, опасно виляя, несся за мной, моргая крупными фарами. Кто сидел за рулем, было не видно.

— Черт! — задыхалась я. — Черт!

Я крутила педали все сильней и сильней, так, что ноги и легкие жгло огнем. У меня зазвонил мобильный, и этот звук отчего-то напугал меня еще сильней. Кто-то гнался за мной, меня вот-вот могли убить. И я ничего не могла сделать. Как я ни старайся, у меня все равно не получилось бы ехать быстрее этой машины. Я могла бы достать мобильный, но оказалась бы мертвой до того, как позвала на помощь. Шум мотора уже подобрался вплотную. Мой преследователь бешено сигналил, тормоза скрипели. Я плакала и бормотала: «Пожалуйста… Пожалуйста…» Потом я бросила руль и покатилась по мокрой траве. Камыши резали лицо, били по рукам и ногам, в нос ударил запах смолы и гнилых листьев, и вонючая вода медленно залилась в сапоги, в штанины и рукава. Раздался шум и клокотание, я пыталась ухватиться за стебли, я открыла рот, в него моментально попала пресная вода и песок и забила мне нос. Я колотила руками и ногами, голова снова оказалась над водой, и я завизжала как резаная. Кто-то выругался, назвал меня безмозглой дурой и ловко вытащил из воды за подмышки.