дороги мы провели в тишине: я какой-то частью своей души желающая, чтобы Зверь снова заставил меня переехать к нему и он, полностью погруженный в какую-то статью на английском языке.

Как чужие…

Когда мы подъехали ко входу в ночное заведение, Давид легко поцеловал меня в висок и ни слова не говоря вышел из машины.

Он любит меня. Но любит ли он меня настолько сильно, насколько люблю я?

Как вообще можно заполнить собой всю мою жизнь, но самому при этом оставаться настолько закрытым?

От навязчивых мыслей и внезапно нахлынувших эмоций разболелась голова, и когда на горизонте показался мой спальный район, настроение было совершенно испорчено.

Я не спеша поднялась по лестнице вместе с водителем, который несмотря на мои протесты заявил, что Давид Платович распорядился донести мой багаж до дверей.

— Когда это он только всё успевает! — недовольно воскликнула я и попыталась вспомнить, говорил ли Зафиров водителю хоть что-то насчет моего чемодана.

Собравшись с духом, дернула ручку: дверь была не заперта, значит меня уже ждали. Ну, давай… Беседа с родными не страшнее ссоры со Зверем… Не станут же они, подобно Зафирову, бить меня ремнем?!

Вдохнула поглубже и вошла, наткнувшись на недовольные родные лица.

— Вот и она! — бабушкин тон не предвещал ничего хорошего.

— Дочка! Как хорошо, что ты жива! Как же ты нас испугала! — мама сразу залилась слезами и кинулась меня обнимать.

— Кто тебя привез? Я видела большую черную машину в окно! Замуж за Сережу, потом за депутата Алёшу… Кто теперь? — бабушка плавно повышала голос и уже готовилась переходить на крик, — я ещё Леру ругала, а она замуж за такого человека вышла, а он её на руках носит! Ты разочаровала меня, София, мужиков как перчатки меняешь, по столицам катаешься! Тебя даже замуж никто не берет! Я соседям в глаза смотреть не могу!

— Бабушка прекрати! У меня есть мужчина, и он еще со времен Лериной свадьбы единственный. Просто мы были в ссоре, поэтому так получилось.

— Достаточно вранья! Я решила, что переезжаю сюда и буду следить за тем, чтобы ты больше не позорила нашу семью, — после этих бабушкиных слов мне стало плохо.

Только её тут не хватало!

— Но, бабушка, я возможно скоро перееду к этому мужчине!

— Только через мой труп! — от её категоричности у меня пошли мурашки по коже.

"А ведь раньше такую реакцию у меня вызывали только слова Зафирова" — подумала я грустно усмехнулась.

— Ты посмотри! Она еще и умехается! Бестыжая! Марш в свою комнату!

— Ба, мне уже двадцать два!

— Да хоть сорок! Я не посмотрю на возраст, я сейчас тебя за волосы туда оттащу и на замок закрою! — покрасневшая от гнева бабушка орала на меня так, что я действительно верила, в силу ее угроз.

— Тебе однозначно понравится мой мужчина, бабушка! Потому что он такой же невыносимый абьюзер как и ты! — буквально выплюнув последние слова, я круто развернулась на каблуках и как и была, в обуви, влетела в свою комнату, громко хлопнув дверью и рухнула на кровать.

Давид не позвонил и не написал ни в этот, ни в последующие пять дней. Я страдала и мучилась от ревности, несколько раз представляла его с другими девушками и мысленно уже закатила тысячу воображаемых скандалов и истерик. Опять. Он снова поступил как равнодушный холодный подонок, забыв обо мне!

На исходе шестого дня, когда мои нервы уже напоминали стальной канат, я не выдержала и набрала ставший ненавистным мне номер с одинаковыми цифрами. Длинный гудок, еще один…

— Да, — раздался низкий до боли знакомый и вопреки любому здравому смылу любимый баритон.

— Ты вообще собираешься хотя бы поинтересоваться как я? Неужели тебе настолько наплевать на меня? — мой визг, казалось слышен на другом конце улицы.

— София, прекрати истерику, — не в пример мне, он был спокоен и максимально холоден.

От его делового тона меня словно окатили ведром холодной воды. Я тут с ума схожу, а ему как всегда наплевать?!

— Ты снова решил оставить меня до лучших времен или особого настроения?

— Я в последний раз тебя предупреждаю: или ты прекращаешь истерику, или я тебя накажу.

— ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ ЕЩЕ ХОТЬ РАЗ МЕНЯ НАКАЗАТЬ! Клянусь, тогда я убегу так далеко, что ты точно не найдешь меня. Никогда.

Из динамика не доносилось ни звука, но я знала, чувствовала, что попала в цель. Он по-настоящему испугался, когда я уехала.

Каким бы циником Зафиров не был, больше всего на свете он боялся меня потерять.

Прошло не меньше минуты, прежде чем жестокий и малоэмоциональный грек, пойманный в силки собственными чувствами, наконец, заговорил:

— Мне НИКОГДА не было на тебя наплевать, как только проблема решится ты все сама поймешь. Что касается этой недели, то я жду, когда твои родственники уедут, поэтому не связываюсь с тобой.

— Ааа, — пристыженно промычала я.

— Мое терпение на исходе, и если через два дня ты не останешься одна, то я перестану беречь микроклимат в твоей семье и заберу тебя не смотря ни на что.

— Так ты меня любишь? — не подумав ляпнула я.

— Здесь все без изменений, перестань отвлекать меня от работы.

Он положил трубку.

Что?!

На вопрос о том, любит ли он меня он ответил, что все без изменений?

Что за невыносимый человек!

Глава 32

Второй день был уже на исходе, а бабушка совершенно не собиралась уезжать, поэтому меня медленно накрывала настоящая дикая паника. Ощущение, что давление теперь было не с одной, а с двух сторон — откровенно пугало. Любые объяснения будут приняты в штыки, поэтому остается только уповать на удачу.

Ну неужели скандала не избежать?

— Доброе утро, — я робко отозвалась в тишину, приняв входящий с номера с одинаковыми цифрами.

— У тебя была целая неделя на улаживание семейных дел и теперь я ждать не намерен. Собирай вещи, я заберу тебя сегодня.

С одной стороны я дико боялась бабушки, а с другой — реакции Давида, особенно если откажусь… Ведь он дал мне тот срок, который отмерил сам, а ждать и слушать отговорки точно не в его характере.

— Давид…

— София, у меня от твоих побегов уже мозги набекрень. Не спорь.

Повинуясь решению сердца, я начала собирать вещи. В конце концов ссоры с бабушкой не миновать, значит нужно ее просто перетерпеть. Застав меня за сбором чемодана, она затеяла новый скандал:

— Я тебе говорю, что ты никуда не поедешь! Во-первых мы не знаем его, а во-вторых он тебе даже