Наконец, избавившись от этой последней преграды, мы вытянулись рядышком, прижавшись друг к другу. Марина неумело ткнулась губами мне в подбородок, потом попала носом в нос, потом… испуганно отпрянула, случайно коснувшись эрегированного члена.

Блин, да у любого юноши после сеанса «разоблачения» и вот таких «бурных» предварительных ласк уже пропало бы всякое желание, но у меня всё работало в прежнем режиме – охренительный стояк не проходил! А когда девушка опомнилась и снова приникла ко мне своими прелестными упругими выпуклостями, когда я провел рукой по ее спине и положил ладонь на ягодицу… мне вдруг показалось, что кончик члена светится в темноте и слегка дымится!

Наконец-то наши губы нашли друг друга, и мы принялись с упоением целоваться. При этом я умело поглаживал обнаженное женское тело в разных интересных местах, не забывая о главной эротической зоне – спине! Изначально сильно зажатая, Марина постепенно расслаблялась, а потом и вовсе – раздвинула свои стройные ножки, чтобы мне было удобнее добираться до самых «дальних уголков». И пары минут не прошло, как ее упругое тело сотрясли конвульсии нового оргазма. Оторвавшись от моих губ, девушка гортанно зарычала, как тигрица, и обмякла. Впрочем, ненадолго: в полумраке палатки (а снаружи уже рассвело) блеснули ее глаза, руки сплелись на моей шее, а вспухшие губы прошептали в самое ухо:

– Ну давай, Игорек, милый, войди же в меня!

Я вошел в неё максимально нежно, что, в общем, не составило особого труда – настолько ее вагина была влажной от предварительных ласк. Я даже никаких препятствий не почувствовал… Ну, до определенного предела – всё же Марина была девственницей Я сдерживался, как мог, старался, чтобы мои движения были медленными и плавными, постепенно наращивал темп. Но в какой-то момент сознание взрослого мужика не сумело удержать отроческий «порыв» – я бурно кончил, «выстрелил» мощно и обильно. Такого оргазма я не испытывал лет двадцать – настолько остро и глубоко я чувствовал каждую клеточку своего и чужого тела, настолько яркими были эмоции – всё-таки получить молодое здоровое тело – очень большой и приятный бонус!

Упругое горячее женское тело подо мной тоже забилось в конвульсиях. Но тут же сильные женские ноги сошлись за спиной и меня буквально вдавили внутрь, требуя немедленного продолжения. И я продолжил, опять поначалу медленно и плавно, но постепенно наращивая темп. И (о, давно не виданное чудо!!!) эрекция восстановилась «в процессе» всего за десять секунд. И мы продолжили, благо теперь мне не нужно было жестко контролировать свой организм. Второй «залп» произошел только минут через пять, причем опять совместный.

В сознание мы приходили чуть ли не в два раза дольше, чем занимались сексом – столько умудрились потратить энергии. Лежали, унимали дыхание… И сердцебиение. И то сладкое «послевкусие», которое приходит после близости и теплыми волнами расходится по телу от низа живота.

– Я такая счастливая… – невнятно проговорила Марина.

– Я тоже!

– Не-а… Я счастливей. Мне совершенно не было больно. Ну, ни капельки!

– Я старался, – с видом обожравшегося сметаны кота сказал я.

– Ты так меня, так… у меня даже какие-то конвульсии несколько раз начинались, а потом словно волны горячие по всему телу, а потом истома, да так, что корни зубов сводило…

– Это называется оргазм!

– Я знаю это слово, всё-таки в медицинском учусь! – с вызовом в голосе сказала Марина, но закончила фразу гораздо тише: – Так вот он какой, оказывается…

Марина привстала надо мной, потерлась о грудь щекой, снова замерла, а затем тихо и медленно сказала:

– Знаешь, а ведь я еще хочу! Это было так приятно… Я что – шлюха какая-то, да?

– С ума сошла, милая! – улыбнулся я. – Испытывать удовольствие от секса – нормальное состояние для любой женщины! Сейчас передохну немного, и мы продолжим!

– Откуда ты все знаешь? – с опаской спросила Марина, осторожно трогая член. От чего он снова начал набухать. – Ой! Что это?

– Это МПХ! Ты же в медицинском учишься, должна знать! – подъебнул я.

– Чего? – удивилась девушка. – Что за МПХ? Этот… гм… орган называется… гм… пенис! И я не про… него спросила, а про его состояние!

– Снова эрекция! – обрадовал я подругу.

– Слова знаю, значение знаю… Но чтобы вот так всё вживую видеть и испытывать… – задумчиво проговорила Марина, продолжая трогать этот самый МПХ, от чего тот становился всё крепче и крепче. – Жаль, что не выйдет ничего!

– Почему? – удивился я такому странному переходу. – Что не выйдет? Ты о чем?

– Второго раза у нас сейчас не выйдет! – смущенно сказала девушка и, перестав играться с членом, посмотрела мне в глаза. – Половина шестого уже! Тебе пора на службу. Да и мне… Мои сослуживцы сейчас вернутся с аэродрома. Но мне и так хорошо… Я люблю тебя!

– Я тоже тебя люблю!

– Правда?!! – подалась ко мне всем телом Марина.

– Честное комсомольское!

Удивительно… Я так просто, совершенно не напрягаясь, признался в любви. Никогда у меня такого не было. Женщин было много, даже три официальных жены, но настоящих глубоких чувств я никогда не испытывал. Впрочем… Я старая циничная сволочь – даже теперь я не был уверен, что то чувство, которое возникло у меня к Марине, называется любовью. Да и как ее узнать, любовь эту? Это с болью не запутаешься – как резанет, так сразу все ясно. А тут – «сердечный укол», как французы говаривают. И уж, будь добр, ставь диагноз лично…

– Я бы так и лежала! – грустно сказала девушка. – До полудня, до вечера, до понедельника, до конца месяца…

– Нельзя! – ответил я, обуреваемый аналогичным желанием. – Служба!

– Да, – вздохнула Марина.

За стенами палатки стало совсем светло, и внутри всё было прекрасно видно. Мы начали неторопливо одеваться, иногда обмениваясь поцелуями и легким поглаживанием, подсознательно стараясь затянуть расставание. Ведь неизвестно, где мы окажемся сегодня днем, что уж говорить про завтрашний день. Марина будет в самом защищаемом месте группы Глеймана, но мне ли не знать, что на войне случается всякое и беззащитные госпитали вырезаются врагом полностью: и раненые, и медперсонал. А мне, похоже, вообще предстоит идти на самом острие прорыва…

Одевшись и выбравшись из палатки на свежий, бодрящий прохладой утренний воздух, мы больше не говорили, просто обнялись и долго стояли. В реальность нас вернуло деликатное покашливание. Мы разомкнули объятия и посмотрели в сторону звука: неподалеку хмурил брови давешний лысый дядька – главврач.

– Простите, ребятки! – виновато сказал он. – Пора!

Молча посмотрев Марине в глаза, я деликатно чмокнул ее в щечку и побрел к штабу. Руки до сих пор пахли женским телом…

Всю ночь кипела невидимая работа – танкисты заправляли «Климов» и «тридцатьчетверки», укладывали снаряды, меняли или доливали масло. Пулеметчики набивали диски патронами, красноармейцы чистили оружие, артиллеристы цепляли свои орудия на буксир к тягачам или дожидались грузовиков, мотавшихся между аэродромом и позициями.