– Что вам, молодой человек? – доброжелательно спросил дядька, снимая свои винтажные очочки. – Лицо у вас знакомое…

– Это сын подполковника Глеймана – Игорь! – сказала Марина, внезапно выходя из-за спин двух рослых девушек-медсестер, похожих друг на друга, как близняшки.

Девушки синхронно хихикнули и дурашливо отдали мне честь, приложив пальчики к пилоткам, кокетливо сдвинутым на ухо.

– Вы свободны Марина! Жду вас утром на обходе! – вдруг сказал лысый дядька. Очень просто сказал, без всяких намёков в голосе, без подъёбки, без иронии. – Хотя… какой там обход!

Марина под прицелами взглядов своих сослуживцев решительно подошла ко мне, взяла под руку и потянула в темноту. И мы пошли…

– Погоди-ка, Марин! Мне доложиться нужно! – спохватился я. – Тебя-то непосредственный начальник отпустил, а меня – нет!

– Иди гуляй, пионер! – прогудел из кустов голос сержанта Валуева. – Дело молодое… Жду тебя в шесть ноль-ноль у штабной палатки! И чтобы как штык, понял?!

– Так точно! – прихуев от такой заботы, ответил я.

– А мы спать пойдем! – вылезая на свет божий, добавил Петя. Рядом с ним возник очень серьезный Хуршед, молча кивнувший мне.

Улыбнувшись ребятам, я позволил Марине увести меня куда-то… ну, пока просто «куда-то в том направлении». Под гул очередного садящегося самолета.

– А куда мы идем-то, Марин? – запоздало спросил я, когда мы прошагали добрых пятьсот метров.

– В госпиталь, Игорек! – с непонятным мне вызовом в голосе ответила девушка.

– В смысле – в госпиталь? А мы там никому не помешаем? Раненым? – удивился я.

– А нет там никого! – задорно ответила Марина. – Всех «тяжелых» вывезли. Их и было-то немного – большинство «тяжелых» умерло по пути в этот лес, да и здесь мы за неделю тринадцать человек похоронили – лекарства ведь давно кончились. Вот и получилось, что оставшиеся в живых поместились в нескольких самолетах. А легкораненые отказались эвакуироваться – сказали, что вернутся в свои подразделения и пойдут на прорыв вместе с товарищами. Так что… пусто сейчас в госпитале.

Полевое медицинское учреждение расположилось в хорошем месте – в сосновой роще, где сам воздух был целебным, наполненным запахом смолы и хвои. Просторные зеленые палатки, выстроившиеся под деревьями, сверху не заметишь, а тонкий столбик дыма от небольшой печки, на которой, похоже, кипятили белье в оцинкованных ведрах, рассеивался между краснокорыми стволами без следа.

– Сюда! – Девушка показала на палатку, размером меньше прочих – видимо, для проживания медперсонала.

И хотя небо на востоке уже начало светлеть, внутри была кромешная темень. Сильно пахло хвоей – под ногами шуршали еловые лапы, которые использовали вместо матрасов. Схватив мою руку, Марина с силой, которую я не ожидал от столь хрупкой девушки, потянула меня вниз. Я едва не упал от неожиданности, а ствол висевшей за спиной винтовки мощно приложился об затылок – из глаз буквально искры посыпались, чуть не подпалив хвойную подстилку. Мне показалось, что на секунду я потерял сознание, да, наверное, так и было – потому как очнулся уже лежа на полу. И холодные женские руки (снаружи сейчас примерно градусов пятнадцать – осенняя ночь, как-никак!) шарили по моему телу в безуспешной попытке снять РПС[42] с боеприпасами, ножом и пистолетом. Безуспешно – для избавления от всего, что на меня было навьючено, определенный навык нужен! А тут еще и верная «АВС-36» под боком лежит, упираясь магазином в ребра.

– Погоди, солнышко, погоди! Не так быстро! – взмолился я. – Дай мне хотя бы оружие снять, а то стрельнёт ненароком!

Марина тут же пугливо убрала руки. В темноте было слышно, как она прерывисто дышит.

Блин, хорош кавалер! Возбужденная девушка рядом, а я о какой-то ерунде думаю! Другой бы на моем месте, не снимая винтовки и сапог…

Нет, всё же правильно меня третья жена перед разводом «сопливым интеллигентом» называла!

Я начал быстро снимать с себя снарягу, машинально складывая ее аккуратной кучкой. Глаза привыкли к темноте, а сквозь палаточную ткань уже сочился слабый серый свет, поэтому я, не путаясь в ремнях, завязках и пуговицах, избавился и от одежды сразу. Марина всё это время (минуты три – я торопился!) покорно сидела рядом, и я видел на фоне стены ее профиль с часто-часто вздымающейся грудью. Она сидела так близко, что, раздевшись, я уловил на коже ее дыхание и жар ее тела. Мой пульс участился, а член встал дыбом. Тише, тише, Игорёк, не торопись! Ты ведь не школьник, умерь свой отроческий пыл, сделай всё красиво!

Я осторожно взял Марину за плечи и потянул к себе, она податливо приникла, прижалась всем телом, холодные ручки обняли за шею. Понятно, что никакого лифчика девушка не носила – я почувствовал, как в мою грудь уперлись отвердевшие соски – во рту мигом пересохло, и дыбом встал уже не только член, но и волосы по всему телу.

Похоже, что нечто подобное – сверхсильное возбуждение – испытывала в данный момент и Марина: я слышал, как в бешеном темпе колотится ее сердце, а дышала она так, словно бежала стометровку. Сначала осторожно, потом все быстрее и нетерпеливее я начал ее раздевать. Снял солдатский ремень, потянул через голову гимнастерку, под которой оказалась нательная бязевая рубаха армейского образца. Девушка пыталась мне помочь, но в какой-то момент вдруг хрипло вскрикнула и обмякла. Оргазм? Да, Игорь, ты определенно прогрессируешь в качестве секспартнера – девушки кончают от одного твоего присутствия! Иронично хмыкнув про себя, я продолжил «разоблачение» – попытался стянуть юбку, но это оказалось таким непростым делом, что, не нащупав никаких застёжек (естественно, что никакой застёжки-«молнии» там не было, но не было и пуговиц!), кроме каких-то веревочек, я мысленно плюнул на это дело и занялся сапогами. О, разматывать с нежных женских ног несвежие портянки – это новое слово в эротических играх!

Пока я занимался разуванием, Марина пришла в себя и попыталась снять юбку. Но эта «крепость» не поддалась и хозяйке – подол перекрутился, завязки запутались. Девушка целую минуту дергала эти несчастные веревочки и даже пыталась их порвать, но своими неловкими торопливыми движениями только усугубила ситуацию. Поняв, что все усилия бесполезны, Марина нервно хихикнула и, схватив меня за руку, решительно скомандовала:

– Режь! Режь к чертовой матери!!!

С трудом сдержав смех, настолько ее клич напоминал фразу из популярного советского фильма, я выхватил трофейный нож и, нащупав подол, быстро вспорол ткань. Но когда лезвие дошло до верха юбки, где ткань максимально близко прилегала к телу и где были пришиты эти самые запутанные завязки, я немного растерялся – резать вот так, в темноте, практически на ощупь, чревато ранениями средней тяжести. Поняв моё затруднение, Марина выхватила у меня оружие, вставила под верхнюю планку и резанула, едва не отхватив себе палец. Но результат был достигнут – юбка распахнулась, открыв мне… хотелось бы сказать «влажное женское лоно», но нет: под юбкой обнаружились трусы. Именно так: не трусики, а трусы! Из того же синего сатина, что солдатские, но немного другого «фасона» – не прямоугольные, а… черт возьми – круглые!!!