платьем, и стала рыться в ящиках у окна.

– Где Роджер держит джин?

– Лакс! – настойчивей повторил я. – Что с тобой?

Она пришла сюда босиком. Ее ступни были грязными. Убегала в спешке.

– Не обязательно джин. Сойдет что угодно.

Я схватил с полки темно-зеленую бутылку и протянул ей:

– Вода.

Она зубами вытащила пробку и отхлебнула большой глоток. Ее лицо исказилось в гримасе боли, глаза заметались по амбару, отказываясь встречаться с моими.

Убью мерзавца.

– Вот. – Я стряхнул пыль с перевернутого ведра и подвинул к ней. – Садись.

– Я ворвалась сюда без приглашения, а ты так любезен со мной. Почему ты всегда так добр ко мне? – Она сползла по стене до самого пола, села и подтянула голые колени к груди.

Я опустился рядом с ней и тоже обхватил колени. Оценив наши одинаковые позы, она выдавила улыбку. Тяжелую, как свинец, и хрупкую, словно стекло. Но как только ее глаза встретились с моим, улыбка рассыпалась. Лакс отвела глаза, и по пылающим щекам потекли слезы.

Не в силах ничего с собой поделать, я обнял ее и притянул к себе.

– Ты не против?

Она покачала головой, уткнувшись мне в плечо. Все ее тело дрожало, долго сдерживаемые рыдания наконец вырвались наружу.

Дьюи, ты покойник.

– Расскажи мне все, если хочешь, – прошептал я.

Лакс отерла мокрое лицо:

– Извини, я просто… Не знала, куда еще пойти.

Мне хотелось смахнуть ее слезы, но я удержался.

– Колетт и Милли работают?

– Не говори им, что я приходила. Никому не говори.

Она дрожала так, словно в амбаре стоял холод, а не удушающая жара.

– Лакс, что случилось?

– Дьюи путешествовал во времени, – выпалила она. – Переместился из дня инаугурации назад, в сегодняшний вечер.

Я онемел. Неудивительно, что во время спектакля он так внезапно исчез.

– Инаугурация? Но ведь до нее…

– Семь недель. Значит, он постарел на семьсот недель.

– Боже мой. Это же больше… тринадцати лет.

– Так и знала, что у тебя хорошо с математикой. – Слабая улыбка коснулась ее губ и тотчас же исчезла.

Я выпрямил спину. Если она пришла поговорить со мной, я ее не подведу.

– Зачем он перемещался? Его семья опять на него покушалась?

Она едва заметно кивнула:

– Кажется, его брат Джордж застрелил меня и собирался выстрелить в Дьюи. У Дьюи была всего доля секунды на размышления, и он переместился слишком далеко.

Она отпила еще глоток воды. Руки дрожали.

Лакс, мертвая, лежит на полу. Я тряхнул головой, отгоняя страшное видение.

– Он сказал, почему Джордж пошел на это?

– Потому что Дьюи победил. А я ему помогла. – Она спрятала лицо в ладонях. – Этому не будет конца. Теперь Хроносы за мной охотятся. И Дьюи…

– Он не допустит, чтобы с тобой что-нибудь случилось. – Мне было горько это признавать. И хоть я ненавидел этого негодяя всей душой, однако не мог отрицать его могущества. – Видимо, ради тебя он готов на многое.

Застонав, она спрятала лицо в ладонях.

– И от этого только хуже.

Значит, она совсем не так влюблена в Дьюи, как кажется. Я осторожно взял ее за подбородок и заглянул в лицо.

– Лакс, он тебя обидел?

Она медленно выдохнула. В ее глазах нельзя было ничего прочитать. И наконец ответила:

– Нет. Просто, судя по всему, он не тот человек, за которого я его принимала.

Что верно, то верно.

– Возможно ли, что Дьюи солгал о произошедшем?

Она покачала головой:

– Уходя, я поговорила с Тревором Эдвардсом. Он сказал, что Дьюи снова и снова прокручивает в голове это воспоминание. Джордж хотел убить Дьюи, тот вернулся в прошлое, но слишком далеко.

Это усложняет дело.

– А что, если Дьюи ошибся? Он видел тебя… э-э… мертвой?

– Говорит, что я лежала за кулисами на земле вся в крови. Тревор собирается внимательно прослушать мысли Дьюи, узнать, не скрывает ли он что-нибудь. – Лакс нахмурилась.

Ее лицо было так близко, что я мог бы прикоснуться пальцем к бороздке между ее бровями и разгладить ее. Жаль, что нельзя с такой же легкостью прогнать ее боль.

– Может быть, произошло что-то еще. Может, ты инсценировала собственную смерть, чтобы сбежать.

Вместо ответа она тихо рассмеялась:

– Зачем мне это?

– Например, захотела посмотреть мир. Или поняла, что слишком много работаешь, и собралась устроить себе каникулы. Или же, – фантазировал я, вдохновленный легким изгибом ее прелестных губ, – решила отделаться от него и убежать с прекрасным незнакомцем.

Наградой мне была ее слабая улыбка.

– Я же говорила: повзрослев, я распрощалась с желанием покинуть Шарман.

– А я говорил, что не верю в это.

Она прислонилась головой к стене амбара:

– Возможно, у меня и правда появляется такое чувство, будто я в ловушке.

– Вот видишь? Уже что-то.

– Дьюи заговорил о свадьбе. – Она отвела вновь повлажневшие глаза.

Надежда, едва затеплившаяся внутри меня, погасла.

– О свадьбе?

Она кивнула.

– А ты хочешь выйти за него?

Лакс ответила не сразу. Мучительное мгновение. Еще одно. Наконец она покачала головой.

Гора с плеч. Сладкое, эгоистичное облегчение. Она хочет как можно скорее выпутаться из его хватки, но он не намерен ее отпускать. Он и так уже пожертвовал тринадцатью годами своей жизни. Чем больше поставлено на кон, тем упорнее такой парень, как Дьюи, будет сражаться.

– Боже мой. – Я бессильно привалился к стене. – Плохо дело.

– Видишь, какой получается расклад. – Лакс развела руки ладонями вверх, словно взвешивая возможные варианты. – Продолжать в том же духе, помочь плохому человеку стать мэром, а затем выйти за него замуж, несмотря на то что мои будущие родственнички уже покушаются на мою жизнь. Или… – Она перевела взгляд на другую руку. – Иных вариантов нет, правда? Я не собираюсь бросать свою семью, так что единственный выбор – остаться в живых и страдать.

– Ты достойна быть счастливой. Такой, какой ты была во время спектакля.

На краткий миг ее лицо озарилось.

– Я так и знала, что ты заметишь. Но я ослабила внимание, и в этот миг Дьюи превратился в незнакомого мне человека из будущего. А я даже не заметила, как выронила его светонить.

– Светонить? Что это такое?

В ее янтарных глазах мелькнула тревога, но она тотчас же пренебрежительно махнула рукой:

– Это про магию. Ты не поймешь.

Я не стал реагировать на этот обидный выпад.

– Ты постоянно держишь его под действием чар?

– Он так и не дал мне драгоценный камень. – Опустив глаза, она пнула ногой сено.

– Я тебе тоже камня не давал.

Мои слова повисли между нами. Трудно было отрицать – в тот первый вечер она каким-то образом зачаровала меня так, что я чуть не спрыгнул с балкона и не отдал ей мамину брошь. А в Доме веселья был под таким впечатлением от нее, что не мог связать и двух слов.

Я провел большим пальцем по уголкам ее глаз, потом коснулся краешков губ. Даже под невыносимым зноем этой ночи ее кожа была холодной.

– Когда ты зачаровываешь человека, то морщишься. Колдовать – это больно?

– Магия Ревеллей разрушает драгоценные камни, а не нас. – Она не решалась взглянуть на меня.

– Но твоя магия совсем другая, – медленно протянул я. – Она причиняет боль тебе.

– Не надо. Даже думать об этом опасно.

Не признаёт, но и не отрицает.

– Почему?

– Если твои мысли подслушает кто-нибудь из эдвардианцев, он доложит Хроносам. А если Хроносы заподозрят, что существует способ не платить за магию привычную цену, они ни перед чем не остановятся, лишь бы узнать его.

Она боялась. И правильно делала: Хроносы владели могущественной магией, и останавливало их только одно – время, которое сокращало их жизни. Триста постоянно сетовала, как ей хотелось бы путешествовать во времени, не становясь при этом седой старухой. Но что, если Хроносы найдут способ менять прошлое, сколько им хочется? Ради такой возможности они пойдут на любые преступления.

Лакс выпрямилась.

– Все плохо, Джеймисон. Очень, очень плохо.

– Я не хотел совать нос не в свои дела…

– Никому не говори. Сам понимаешь, да?

Я положил руку на сердце:

– Даю слово.

Она подняла руки и распустила заколотые локоны.

– Я такая эгоистка.

– Эгоистка? Если не ошибаюсь, ты уже давно терпишь боль ради своей