— Но у меня все хорошо!

— …этим чудовищем, — закончил он, не обращая на меня никакого внимания. — И, собираясь сюда, мы все были уверены, что ты давно уже… И что нас ждет та же участь! Вот я и спрашиваю, кто ты для него?

— Это вас совершенно не касается, — послышался резкий голос. — Хочу напомнить, что Диана принадлежит нам. Она здесь в безопасности — и это все, что вам достаточно знать.

Кристоф появился в комнате незаметно для них, и теперь было явственно видно, как мои родные заиндевели от страха. Их взгляды примерзли к столу, и я почти слышала бешеный стук их сердец. А ведь когда-то и я так на него реагировала. Как же все изменилось…

Я, вздохнув, прикрыла глаза рукой в ожидании бури, которая должна была вот-вот разразиться. Ожидание натягивалось струной туже с каждой секундой.

— Здравствуйте! — неожиданно произнес Кристоф тоном радушного хозяина и насмешливо добавил: — Рад вас видеть. Семья Дианы — моя семья.

— Боже упаси, — глухо выдохнул Павел.

В последовавшей звенящей тишине Кристоф обратил на него тяжелый взгляд.

— Если вам и стоит чего-то опасаться, то уж точно не моей гостеприимности…

По тембру его голоса я поняла, что надо было срочно спасать обстановку, и, изобразив оживленный интерес к обеду, неловко воскликнула:

— А давайте сядем за стол!..

Дробь столовых приборов в омертвевших от страха руках гостей вносила некоторое разнообразие в уныние, царившее за обедом. Охватившая моих родных скованность не радовала меня, но и убирать ее источник, Кристофа, мне не хотелось. Напротив, я почувствовала растущее желание, чтобы они приняли его как часть моей жизни.

Потому что он ею уже был.

Все мои попытки расшевелить разговор вызвали лишь несколько пассивных откликов. Одна Наташа немного оживилась, рассказывая о сыне и о моих бывших подругах, настойчиво желавших со мной увидеться, но потом и она сникла.

— Будьте же вы прокляты, Кристоф! — неожиданный возглас моего отца заставил всех подпрыгнуть. Отбросив этикет, он, пунцовый, грохнул кулаком по столу и стал приподыматься со своего места все выше с каждым последующим словом. — Мало вам было забрать ее у нас, заставить прислуживать, мало было доить из нее кровь, так вы еще сделали и это!

Я ожидала от Кристофа чего угодно в ответ на этот яростный выпад: крика, приступа бешенства, даже смертоубийства. Но он, повернувшись к Павлу, совершенно спокойно спросил его:

— Скажи, во сколько раз суммы твоих проигрышей превысили установленный отцом лимит?

Брат, побледнев сильнее обычного и не успевая выждать приличествующую паузу, еле слышно пробормотал:

— В четыре…

Отец пораженно выдохнул и упал на свой стул, схватившись за грудь. И тогда Кристоф посмотрел на него.

— Я уверен, что вы, Ярослав, уже рассказали своей любимой жене (а отношение к ней одно из ваших немногих достоинств), что очень скоро вам придется продать дом, чтобы избежать долговой ямы.

Хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, отец выдавил:

— Откуда вы…? — и тут же закричал, обвинительно сверкая глазами. — Это ваших рук дело!

Небывалая терпимость Кристофа поразила меня вновь. Невозмутимо поглядев на моего отца, он ответил, не повышая голос даже на полтона:

— С тех пор, как Диана покинула ваш дом, мне не было до вас никакого дела. Хотя, признаюсь, после ее побега я хотел устроить ваше бесследное исчезновение, однако, так и не предпринял никаких шагов из того, что могло бы вам повредить.

Подумав, чего ему стоило удержаться, и, понимая теперь, что сделал он это ради меня, я невольно улыбнулась. Но моя радость угасла, как только я задумалась над его словами.

— Думаю, что я больше и не вспомнил бы о вас никогда… — он перевел взгляд на меня, улыбнулся, и мое сердце екнуло, отвечая. — Но так уж случилось, что Диана многое для меня значит, и ради нее, и только ради нее, я готов потерпеть даже ваши капризы. А Диана свидетель того, что терпение — не мой конек.

Мои губы сами дрогнули в усмешке, это была чистая правда.

Лица сидящих за столом озарились вспышкой понимания: радостный взгляд Лидии, испуганный — матери, и …восхищенный — сестры.

— Так вы нам поможете? — мой практичный брат явно решил ковать железо, пока горячо.

Но Кристоф проигнорировал его. Зато отец в ответ раздраженно фыркнул.

— Ты так и не понял, во что вляпалась твоя сестра!

Наконец, мой разум с негодованием проснулся. Как смели они меня осуждать, они, мною уплатившие свои долги?!

— Довольно! — все лица повернулись в мою сторону, и я со страстью заговорила, переводя взгляд с одного на другое. — Даже дома мне не было так хорошо, как сейчас: у меня есть все, что пожелаю, есть, чем заняться, и есть свободное время для себя, я чувствую …такую заботу, — мой голос дрогнул помимо воли, — какой никогда не исходило от вас. А еще у Кристофа замечательная сестра, и у меня не было друга лучше, чем она. У меня все прекрасно! И надеюсь, что со временем, когда Кристоф станет мне больше доверять, все будет еще …

Мой взгляд остановился на его лице, и у меня перехватило дыхание. Он никогда так не улыбался раньше — он светился от счастья.

— Я тебе доверяю, Диана, — его глаза, улыбка и голос прикоснулись к самому моему сердцу…И на мгновение мы остались вдвоем…

Но затем он снова посмотрел на гостей, и сказал:

— Вы можете приезжать сюда, когда пожелаете, думаю, Диана будет этому рада. Если же захочет, она вольна посещать вас сама. Для нее больше нет запретов.

Пораженная новостью, я застыла в изумлении. Вспоминая поездку в оперу, я не раз думала, что никогда не смогу сама покинуть границ его поместья, что всегда вокруг будет легион охранников, а моя рука будет зажата в его руке. Неужели мои слова так были важны для него, что изменили это?

А Кристоф продолжал:

— А проблемы, возникшие у вас, я думаю, можно решить…И перестаньте трястись от страха понапрасну — вы сейчас защищены как никогда раньше. Кроме того, Ярослав, вам стоит успокоиться по поводу Дианы — она в моем доме находится в совершенно иной роли. Диана в полной безопасности, …что бы она не решила, — закончил он едва слышно.

И в этот момент руки моей матери перестали дрожать, тревожная складка на лбу отца разгладилась, а тетушка…легко улыбнулась.

Она видела больше других.

* * *

Пытаясь ответить себе на вопрос, зачем же все-таки их пригласила, я лишь натыкалась на неуверенное «ем-мм» своего разума. Ни одна из них не была мне близка по-настоящему. Никого из них я не смогла бы назвать другом. Более того, с момента нашей последней встречи прошли годы, и я понимала, что увижу фактически чужих людей.