в расчете на то, чтобы заставить узников дать предлог для их расстрела «при попытке к бегству». Одно из писем рекомендовало пленникам изготовить какую-нибудь веревку, чтобы спуститься из указанного окна, некоторые из которых были в конце концов открыты 9/22 июня — через две недели ежедневного наблюдения за ними со стороны большевиков. Разумеется, такой маневр был бы невозможен для Алексея и Императрицы; кроме того, на окна был наведен пулемет.

Ответ узников является трогательным свидетельством величия сердец членов Семьи.

«Мы не хотим и не можем бежать, мы можем только быть похищенными силой, т. к. сила нас привела в Тобольск. Так не рассчитывайте ни на какую помощь активную с нашей стороны. Командир имеет много помощников, они меняются часто и стали озабоченными. Они охраняют наше заключение, как и наши жизни, добросовестно и очень хороши с нами. Мы не хотим, чтобы они страдали из-за нас, ни вы из-за нас в особенности. Во имя Бога (избегайте) кровопролития. Справьтесь о них сами».

В следующей записке было указано, что их друзья «Д. и Т.» находятся в безопасности. Нет никакого сомнения, что речь шла о князе Долгорукове и генерале Татищеве, которые «находились в безопасности» лишь потому, что были убиты. К концу июня стало ясно, что и на этот раз ничего не произойдет. Крушение последних надежд нанесло тяжелый удар по моральному состоянию Семьи. Поскольку вся надежда на спасение улетучилась, Августейшие узники, по-видимому, осознали и смирились с тем, что их, вероятно, ожидает смерть. Священнику отцу Сторожеву вместе с диаконом разрешили в воскресенье 1/14 июля отслужить Божественную литургию — последнюю в жизни узников. Едва запели «Со святыми упокой», как вся Царская семья опустилась на колени. А когда священнослужители уходили из «Дома специального назначения», диакон заметил, что члены Царской семьи, которые всегда имели вид бодрый и даже веселый, изменились, словно это были другие люди.

С появлением 4 июля Якова Юровского их режим словно бы облегчился. Поначалу казалось, что по отношению к узникам будут проводить более либеральную политику, поскольку он сделал широкий жест и вернул ряд ценных предметов, украденных охранниками под командой Авдеева со склада. Юровский принес эти предметы, многие из них золотые, и тщательно переписал их в присутствии Царя, прежде чем отнести вещи на «склад». Однако неделю спустя Николай II отметил у себя в дневнике: «Наша жизнь нисколько не изменилась при Ю[ровском]».

Это объяснялось тем, что Юровский прибыл не в качестве охранника, а в качестве палача. Он тотчас заменил внутреннюю охрану десятью людьми из ЧеКа, которых Николай II называл латышами. Была введена жесткая дисциплина среди оставшейся наружной охраны. Во время дежурства им было запрещено разговаривать, читать газеты или журналы. Двигаться они должны были колонной по одному и внимательнее следить за узниками, которые, как им сказали, могут в любой момент сбежать.

Вопрос, кто именно отдал приказ расстрелять Царскую семью, всегда оставался загадкой, и до сих пор невозможно дать определенный ответ, даже опираясь на документы, которые появились на свет после распада Советского Союза. Из записей Юровского следует, что над Царем планировался суд, однако с приближением Белой армии это стало невозможным. В составленном им в 1920 году докладе указано, что 16 июля из Перми поступила шифрованная телеграмма, приказывающая уничтожить Романовых. На собрании большевиков Екатеринбурга, к тому времени переименованном в Свердловск, состоявшемся в 1934 году, он объяснил, что решение о «ликвидации» было принято в «центре», то есть в Москве, еще 10 или 11 июля вследствие создавшегося военного положения. Юровскому были даны указания начать приготовления.

Юровский сразу же начал эти приготовления, причем весьма активно. Прежде всего он отобрал двенадцать человек для расстрельной команды, каждому выдал наган и указал, в кого именно стрелять. В последний момент двух латышей пришлось заменить, потому что они отказались стрелять в девушек. «Кишка у них была тонка», — презрительно заметил Юровский. Палачи совершили один акт милосердия: днем отпустили кухонного мальчика Седнева якобы для встречи с дядей, который был перед этим арестован.

Затем начальнику охраны Павлу Медведеву было приказано предупредить свою команду, чтобы она ничего не предпринимала, если ночью услышит выстрелы. В полночь должен был прийти грузовик, чтобы увезти тела убитых. В то время как уточнялись планы расправы, узники жили своей обычной жизнью: погуляли во дворе, съели обед, приготовленный Харитоновым, провели еще один вечер за чтением и игрой в карты, прочли вечерние молитвы и легли спать.

Около полуночи Юровский сам направился в комнаты узников, чтобы разбудить их. Он приказал им тотчас же одеться и спуститься вниз, поскольку в городе начались беспорядки, угрожающие их безопасности. Через полчаса они были готовы; по словам Медведева, «Государь и Наследник были одеты в гимнастерки; на головах фуражки; Государыня и дочери были в платьях, без верхней одежды, с непокрытыми головами; впереди шел Государь с Наследником. Никто из членов Царской семьи никаких вопросов никому не предлагал; не было также ни слез, ни рыданий», когда Юровский повел их вниз в полуподвальное помещение. Императрица посетовала, что нет даже стула, тогда были принесены два стула. Она села на один, Алексей на второй. Николаю II и остальным, включая дочерей, доктора Боткина, Харитонова, Демидову и Труппа, приказали выстроиться сзади. Вошла расстрельная команда, и Юровский объявил, что узников расстреляют. «Николай повернулся спиной к команде, лицом к семье, потом, как бы опомнившись, обернулся к коменданту с вопросом: „Что? Что?“» Чекистам сказали, кому в кого стрелять, и велели целиться в сердце, чтобы было меньше крови. Когда Царь повернулся к убийцам, Юровский сразил его наповал. Тут началась бешеная стрельба: второй умерла Царица, затем упали слуга Трупп и Харитонов. Цесаревич, три Великих Княжны, Демидова и доктор Боткин были еще живы, и в них пришлось стрелять снова. Это поразило коменданта, т. к. целили прямо в сердце. «Удивительно было и то, что пули от наганов отскакивали от чего-то рикошетом и, как град, прыгали по комнате. Когда одну из девиц пытались доколоть штыком у то штык не мог пробить корсажа. Благодаря этому вся процедура, считая „проверку“ (прощупыванье пульса и т. д.) взяла минут 20».

Убийцы цепочкой вышли из помещения, и какое- то время тишина царила в комнате, где Помазанник Божий, Царь Всея Руси, Наследник, Царица, Великие Княжны лежали в лужах крови вместе с четырьмя преданными слугами, которые оставались верными до конца. Все были сражены в расцвете сил, и вместе с ними была сражена Россия, которую они знали и любили, — Россия, которая стояла на пороге победы в Великой войне, с ее быстро развивавшейся экономикой