§ 4. «Самостоятельные» и «несамостоятельные» представления

Еще один оттенок проблемы, отчасти имеющийся у Канта, толкает Штумпфа к специальным размышлениям над темой целого и части. И это тоже будет иметь резонанс в работах раннего Гуссерля. Не говоря уже о том, что во II том «Логических исследований» включен большой раздел, посвященный теме целого и части (который Гуссерль, кстати, высоко оценивал и в период своего критического отношения к ЛИ), в ФА также присутствует различение «самостоятельных» и «несамостоятельных» представлений, которое провел Штумпф в разбираемой работе (в разделе «Теория психологических частей»).

Вопрос этот возникает в связи с тем, что Штумпф пытается исследовать «соотношение пространства и качества (Qualität) в представлении» (S. 107). Качества – это, например, красный, белый (какой угодно) цвет, особый звук и т. д. Согласно Штумпфу, различные качества можно представлять вместе: например, мы можем вместе представить, а очень часто и фактически представляем цвет и звук. Но это возможно именно потому, что качества эти различны. Представления о них могут быть увязаны, но они представимы и самостоятельно. Когда мы слушаем музыку, то воспринимаем и аккорды, и отдельные звуки, созвучия, тоны и обертоны. Когда речь идет о таких процессах осуществления совместного представливания (Zusammenvorgestelltwerden), то Штумпф выделяет два их главных класса – «самостоятельные и относящиеся к частям (Theilinhalte) содержания» и дает такую дефиницию: «Самостоятельные содержания имеют место там, где элементы комплекса представления по природе могут быть представлены также и отдельно, изолированно; в представлениях, относящихся к частям, этого нет» (S. 109). Скажем, такое качество, как цвет, нельзя представить без его интенсивности, движение непредставимо без скорости – это «противоречило бы их природе» (Ibidem). Подобным же образом мы не можем, согласно Штумпфу, представлять протяжение (предметов и предметных целостностей) без цвета (и наоборот). Нельзя упускать из виду, что речь идет не о мысли (в мысли можно изолировать что угодно от чего угодно), а именно о представлении. Штумпф отмечает, что взаимозависимость, даже неотделимость элементов («несамостоятельных») представлений признана в теориях Гербарта, Бена, Е. Вебера, Лотце.

Пространство и качество, с точки зрения Штумпфа, и являются представлениями, относящимися к частям, т. е. в представлении они не могут быть отделены друг от друга, из чего следует: «пространство воспринимается так же изначально и прямо, непосредственно, как и качества; они образуют одно неразделимое содержание» (S. 115). Итак, представляя пространство, мы сразу имеем и представление качества (Qualitätsvorstellung). Этот его вывод, вынужден констатировать Штумпф, не согласуется с утверждениями ряда философов и психологов. «Согласно Канту, по крайней мере пространство можно представить без качества. Лотце и Вебер в общей форме, по крайней мере судя по высказываниям, учат тому, что изначально воспринимаются только качества; однако кажется, что они принимают в виде первоначальных и минимальные пространственные элементы» (S. 115).

И вот опять вопрос: можно ли, да и нужно ли квалифицировать эти исследования и дискуссии как чисто психологические? Вряд ли. Правда, у Канта, как я думаю, слово «представление» применяется к пространству в ином смысле, чем у Штумпфа. Кант имеет в виду, как известно, «всеобщее представление», не тождественное тем, какими располагает каждый человек, когда он воспринимает (какие-либо) вещи в пространстве. В последнем случае, действительно, в чем прав Штумпф, мы представляем пространство (протяженность, местоположение вещи) вместе с ее окрашенностью и другими «качествами». Образуется некоторое единое представление (например, о предмете). Но у Канта речь идет о другом: когда в философии мы выходим к пространству как форме чувственности, мы связываем его с некоторым уже абстрактным, так сказать, обобщенным (всеобщим) представлением (все же представлением, настаивает Кант, а не понятием дискурсивной мысли).[97] Но ведь и подход Штумпфа вполне правомерен, причем не только для психологической, но и для философской, во всяком случае для философско-психологической концепции сознания. Тем более что в разбираемой книге есть множество тонких аналитических находок, которые могут быть по достоинству оценены и теми, кто в современных философии и психологии занимается темой представлений. К сожалению, здесь нет возможности входить в подобные детали. Но мы продолжим начатый разговор, обратившись к книге, которая считается главным – и высоко оцененным также и у Гуссерля – сочинением Штумпфа, к его «Психологии звука».

§ 5. Значение книги К. Штумпфа «Психология звука» для ранней философии Гуссерля

Итак, перед нами «Психология звука». На нее Гуссерль неоднократно ссылается в “Философии арифметики”. Но вспомним о вопросе: почему книга по психологии, название которой наводит на мысль о сугубо специальном исследовании, привлекла внимание молодого ученого, занятого философией математики – причем темой числа? Для ответа на поставленный вопрос необходимо, с одной стороны, хотя бы кратко охарактеризовать подлинное значение книги Штумпфа в истории мысли, а с другой стороны, задуматься над тем, какие именно проблемы стремится осмыслить Гуссерль, обращаясь к книге своего нового наставника.

Для начала следует отметить, что Гуссерль называет Штумпфа – и Лотце – «выдающимися (hervorragenden) психологами» (ФА. S. 78). Эта характеристика в наши дни может показаться некоторым преувеличением, потому что даже в современных учебниках по психологии о Штумпфе говорится до обидного мало, да и то скорее при перечислениях имен (чаще всего когда речь заходит о школе Брентано).[98] Между тем по существу прав Гуссерль: даже на фоне знаменитых, и заслуженно знаменитых психологов XIX века – Гербарта, Вундта, Гельмгольца, Дильтея, Брентано – имя и вклад Штумпфа не должны потеряться. А двухтомная его работа «Психология звука» – это как скурпулезнейшее специальное исследование проблемы звука и звуковых представлений, так и труд общего проблемного характера, впитавший в себя достижения, трудности – можно сказать, дух – психологии второй половины XIX века. Конечно, Гуссерль выбрал из этой книги только то, что его особо интересовало при анализе понятия и темы числа. Но в ходе генетического исследования философско-математических (философско-арифметических проблем) и при попытке включить в кадр анализа именно психологический материал Гуссерлю было вполне сподручно опереться на фундаментальный труд Штумпфа, тем более что в нем был запечатлен и исследовательский опыт школы Брентано, к которой примыкали и Штумпф, а – тогда еще, по крайней мере формально – сам Гуссерль. Чтобы в кратком очерке, который далее последует, не потеряться в специальных деталях, для начала упомяну о том, что именно в «Психологии звука» оказалось для Гуссерля первостепенно важным.

На первое место ставлю тему и проблему, которые Гуссерль обсуждает на странице 42 «Философии арифметики» (в разделе моей книги, посвященном ФА, они будут подробно рассмотрены применительно к