лесной да речной хозяева пристыдили за нехорошее поведение, без спросу сбежал куда подальше, даже не попрощавшись. Да еще и уволок с собой вещь, что мне подарили. Опозорил он меня. Как есть опозорил.

— Вот паразит! — Борода домового распушилась от гнева, как веник. — Хозяина бросил! Да еще и очернил его перед миром? Вот я тебя…

— Звонят! — звонко выкрикнул Родька, подхватив с пола телефон, вновь заверещавший о том, что до входа в рай предприимчивой даме всегда остается только один шаг. — Хозяин, надо ответить. Вдруг чего важное? Вон человек как настырничает.

— Давай. — Я протянул руку, и Родька с поклоном положил в нее смартфон. Прямо ангел, а не слуга. Сама услужливость. — Антип, я там рыбину принес, тоже подарили. Что делать с ней, не знал, потому в бочку выпустил. Вода вроде чистая, не должна она сдохнуть. Только-только из колодца ее набрали.

— Плавает, — отозвался домовой. — Не уснула пока. До вечера дотянет, а там мы ушицу сварганим, не сомневайся. И за помин души вот этого поганца ее съедим!

В процессе разговора он деловито копался за печкой, а с последним словом у него в руках появилась кривая палка, похожая на топорище гигантских размеров.

— Ты это чего? — испуганно заорал Родька и опрометью бросился от свирепо сопящего домового. — Не имеешь права! Я по телевизору видел, как человеков судили, так там дядька в черном платье сказал, что просто так казнить нельзя! Этот… как его… Астахов! Он умный, он знает! Надо сначала…

— Пять секунд — и поговорим, — ответив на вызов, попросил я Ряжскую. — Ага?

На Антипа его доводы не действовали, он махал палкой, наращивая темп. Первым на пол полетел декоративный светильник, стилизованный под керосиновую лампу, следом отправились несколько книг, которые я привез с собой.

— Имущество портить? — окончательно вызверился Антип. — Убью! Конечной смертью упокою!

Родька в прыжке открыл головой дверь в сени и мохнатым мячом выкатился из комнаты, Антип последовал за ним.

— Лихо, — признал я. — Как бы мне и впрямь без слуги не остаться.

— Саша, какого слуги? — донесся до меня голос Ряжской. — Ты вообще где?

— В Сан-Франциско, — ответил ей я, поднеся трубку к уху. — Вот, думаю, может, прикупить себе еще и лилового негра для посещения притонов? Или не стоит?

— В Сан-Франциско? — опешила та. — То-то тебя так скверно слышно. А ты как туда попал? У тебя же визы нет?

— Мм, — проникся я. — И откуда же вам такие интимные подробности моей жизни известны? Стойте, сам догадаюсь. Досье на меня собрали, да? Был, не был, состоял, не состоял, лечился, не лечился.

— Лечился, лечился, — с ехидцей сообщила мне Ряжская. — Один раз, в девятнадцать лет. Не с теми девочками дружил, проказник эдакий!

— Но-но-но, — с достоинством ответил я, вставая с дивана и подходя к окну. — Не надо грязи. Все мы не идеальны, все совершаем ошибки. Ух ты!

За окном разворачивалось действо, живо напомнившее мне гонки «Формулы-1». Среди деревьев молниями метались Родька и Антип, расстояние между которыми то сокращалось, то увеличивалось. Мало того, к ним еще и Жанна присоединилась. Она никого убивать не желала и, несомненно, восприняла это как некую игру. Ей было просто весело.

Не потоптали бы грядки, которые мы с таким трудом обиходили.

— Ладно, это все дела прошлые, — примирительно заявила Ряжская. — Давай о дне сегодняшнем поговорим.

— Давайте, — покладисто согласился я. — Вот вы меня, между прочим, разбудили, из-за вас день сегодняшний начался не так, как я его планировал.

— Почти девять на дворе, — возмутилась Ольга Михайловна. — Петушок пропел давно.

— Это у вас, — возразил я ей. — У тружеников рубля и кредита. У вас там трудовые будни, причем писать данное высказывание следует в одно слово. А я — идейно безработная личность, свободный художник. Я в это время сплю.

— Ты не безработный, не наговаривай на себя, — потребовала Ряжская. — Ты в служебном отпуске, это другое.

— Смысл тот же. То есть я имею право на сон, лень и негу.

За окном тем временем Родька вскарабкался на самую верхушку старой раскидистой яблони и качался на ветке, подобно макаке веселой, мадагаскарской. Антип зажал деревяшку в зубах и полез следом за ним, кровожадно пуча глаза и напоминая пирата из Караибского моря. Жанна без особых сложностей вспорхнула на соседнюю от моего слуги ветку и теперь поддерживала домового, что-то скандируя и хлопая в ладони.

— Поупражнялись в остроумии — и будет, — сменила тон Ряжская. — Саш, я понимаю, как выгляжу в твоих глазах в данный момент, но это жизнь. Она не спрашивает у нас, хотим мы чего-то или нет. Лично мне желалось бы тебя не тревожить еще месяца три — четыре, чтобы ты на самом деле понял, что я не собираюсь загонять тебя в угол и делать личным чародеем.

— Кем? — не удержался от смешка я.

— Называй это как хочешь, — бросила Ряжская. — Чудотворцем, экстрасенсом. Все ты понял! Я на самом деле хочу с тобой дружбы. Где-то взаимовыгодной, но дружбы. Я хорошо усвоила те уроки, что были, и знать не желаю, что ты делаешь с теми, кто перешел тебе дорогу. Мне жизнь и рассудок дороги.

— Отрадно слышать, — без тени издевки произнеся. — Но?

— Но у меня, увы, сейчас нет выхода, — вздохнула Ряжская. — У нас с мужем есть давний партнер. Хороший, надежный, еще с девяностых. Много всякого за эти годы случалось, но наши отношения с Мишей всегда были добрыми и доверительными. Мы даже в те времена без аккредитивов обходились, вот как доверяли друг другу. И сейчас у него возникла проблема. Серьезная проблема.

— Которую без меня не разрешить, — закончил я за нее. — Так?

— Так, — эхом отозвалась Ольга Михайловна. — А что за смех? Что забавного я сказала?

Ничего. Забавное творилось в саду. Антип почти добрался до Родьки, который сжался в комок на краю ветки, и деваться ему было некуда, но тут в дело вмешалась случайность.

Ветка склонилась под весом Антипа, чудом не ломаясь, и когда тот, самую малость не добравшись до замершего мохнатика, соскользнул вниз, распрямилась и отправила Родьку в полет. Прямиком в бочку, ту самую, куда я выпустил стерлядку поплавать до ужина.

Слуга с плеском влетел в воду и до смерти напугал рыбу, которая то ли по наитию, то ли от страха, а может, и от удивления высунула голову наружу.

Увидев напротив себя длинноносую и круглоглазую морду, Родька заорал благим матом, да так, что я его за двойными стеклопакетами услышал, подпрыгнул на немыслимую высоту, плюнув на все законы земного тяготения, зацепился за водосточный желоб и исчез из поля