научить, набить знаниями, как тюфяк соломой, но, если ума нет, его уже и не будет.

— Не всем требуется ум, — хмыкнул Эша. — Вот, к примеру, умная собака на цепи — это плохо. А дура — самое то. Собака должна лаять, а не думать!

— Послушайте. — Теша нагнулась, подняла с земли серебряную монету, подбросила ее. — Я правильно поняла, что за пределами Запретной долины эти монеты ничего не стоят?

— Их просто не будет, — отозвался Кай. — Они рассыплются пеплом на границе. Хотя пока ты в Запретной долине, можешь вернуться в трактир к Муриджану и сытно перекусить на серебряный.

— Нет уж, — серьезно сказала Теша, убирая монету в кошель. — Перекусить я перекушу. Но возвращаться не стану. Трактир Муриджана мы не минуем, даже если не будем возвращаться.

— С чего ты взяла? — удивилась Илалиджа. — Эта дорога последняя!

— С того, — прищурилась Теша. — Муриджан… особенный. С ним не закончено. Вряд ли мы доберемся до Анды, не встретившись с ним еще раз. Я чувствую.

— А ведь она права, — заметил Эша.

— Не знаю, — задумался Кай. — Я видел его много раз и недосказанности никакой в нем не заметил. Хотя, в случае удачи, дочь ему надо будет вернуть. Но если мы сначала доберемся до Анды, то уже не будет ни дочери, ни Муриджана.

— А там, в Анде? — Арма поймала взгляд зеленоглазого. — Там тоже Запретная долина или всё настоящее?

— Настоящее, — кивнул Кай. — Храм настоящий. Город — настоящий. Значит, всё настоящее. Должно быть настоящим!

— Но тогда мы не можем не почувствовать город! — воскликнула Арма. — Там должна быть граница, точно такая же, как и граница Запретной долины. Морок должен иметь и второй край.

— Значит, это не Анда, — согласился Кай.

— А я хотел бы постоять возле границы, — хихикнул Эша. — Постоять да посмотреть, как Шалигай переходит через нее с мешком серебра. Вот, наверное, рожа у него вытянется, когда серебро обратится в прах?

— Я за всю жизнь столько не заработаю, — переводя дыхание, догнал спутников Шалигай. — Да, может быть, за границей Запретной долины это серебро обратится в прах. Но это еще один довод не уходить отсюда. Дорогу до той деревеньки я знаю, а с таким количеством монет даже без руки буду завидным женихом.

— Ты сначала сделай свою работу, — кивнула на шов на уцелевшей руке Шалигая Илалиджа. — Вот доберемся до Храма Двенадцати, вскроешь послание от иши и прочитаешь: «Убей себя, мерзкий соглядатай Шалигай. Немедленно и без сомнений. Ударом ножа в грудь». И нож у тебя в кулаке. Как тогда?

— Не может такого быть, — уверенно заявил хиланец. — Слуге иши такие приказы не отдаются. Хороший слуга, словно пес. А пес не может загрызть себя сам. Всегда найдутся те, кто выполнит это за него.

— Послушай, — нахмурился Эша. — А если не себя, а еще кого-то? Есть ли что-то, что ты не стал бы делать? Ну мало ли? Тем более, как я понял, иша убит?

— Не знаю, — раздраженно бросил Шалигай. — Там посмотрим. Но то, что иша уже убит, буду держать в голове.

— Это не Анда, — послышался голос Кая.

Он поднялся на холм первым. Впереди, насколько хватало глаз, тянулись руины. Сначала просто груды покрытого мхом щебня, а дальше остовы зданий, а кое-где и целые дома и даже как будто развалины замков.

— Я видел Анду во сне, — сказал Кай. — Это не она. Да и дорога пересекает руины насквозь.

— Ты веришь снам? — спросила Теша.

— Иногда, — ответил Кай. — Кстати, каменный нож, который теперь висит у меня на груди, однажды я тоже увидел во сне.

— Вытащил его из сна? — оживился Шалигай. — Так, может, я и монеты смогу вытащить?

— Попробуй, — предложил Кай. — А пока что бери в руку меч. Дорога, по которой мы пойдем дальше, усыпана трупами.

Трупный смрад и в самом деле витал над равниной. Но среди тел, что лежали на ней уже неделю или две, хватало и свежих. Их были сотни.

— Забавлялись, — заметил Тарп, подойдя к очередному несчастному. — Воины Арша забавлялись. На лошадях, с луками. Били всех подряд. И даже не нагибались, чтобы поднять богатство. А те, что лежат неделю или больше, эти уже убивали друг друга сами. Поделить не могли удачу. А между тем тут золото всюду. Эй, Шалигай! Может быть, высыплешь серебро и заменишь его золотом?

Тарп ударил ногой по лежавшей возле одного из тел котомке, и монеты золотыми искрами полетели во все стороны.

— Смотри, монеты лежат везде, в каждом доме, у каждой ограды! — крикнула Теша, подбрасывая над головой горсть золота. — Загляни! Да хоть вон в то окно! Ты видишь? Горшки с золотом!

— Что ж ты делаешь? — завопил Шалигай.

— Задумайся, — сказал хиланцу Кай. — Задумайся, отчего Арш не подбирал монеты. И Сарлата не подбирал. Не думаю, что они не любят золота. С ними проводница, Шиттар. Наверное, она объяснила им, что это ничто. Прах!

— Ничто? — заорал Шалигай, подобрал золотую монету, вытер ее о рубаху и прикусил край. — Да это настоящее золото, лопни мои глаза. Золото!

Хиланец начал судорожно вытряхивать из мешка серебро.

— Да Пустота с ним, — сплюнул Эша. — Может, он и вправду останется здесь, да и зацепится за личный кусок морока в какой-нибудь деревеньке. А не зацепится, так хоть драться будет еще лучше, есть что оборонять.

— Идем, — поторопил Кай спутников. — Мне не хочется здесь задерживаться. Давит что-то. Нехорошее что-то давит.

— Еще бы, — мрачно покачал головой Тарп. — Трупы и руины, трупы и руины. Ничего и придумывать не надо. Рассыпать золото, и смерть наложена на тетиву. Люди сами перебьют друг друга. Каждый может набрать здесь мешок, два мешка золота! Забудем, что оно ненастоящее. Каждому хватит! А они убивают друг друга.

— Если бы опасность исходила только от этого, то не стоило бы и беспокоиться, — заметил Кай.

— А чего тут еще опасаться? — спросил Тарп. — Ни души живой!

— Есть чего, — ответил Кай. — Есть, Тарп.

— Вон тот домик один в один, как у меня в Гиме, — хихикнул Эша. — Только разоренный. Крыши нет, крыльца, окон. А если бы все поправить да занавесочки повесить голубые, то и не отличишь!

— Быстрее, — повысил голос Кай. — Конца-краю этим развалинам не видно, а мне вовсе не хочется устраивать ночевку среди трупов.

— Трупы не так страшны, как живые, — заметила Илалиджа.

— Однако развалины-то куда страшнее целых зданий, — озадаченно пробормотал Эша. — Вон башенка торчит. Не отличишь от той, что венчает ворота в Гиме. А вон там половина флигелька. Обломок, можно сказать, ну так мало