Наутро, после отъезда из Беркемстеда, дороги путников разошлись. Де Монфоры отправлялись в Черинг-Кросс, предместье столицы, а остальные двигались на юг, в Виндзор. Розамонд со слезами попрощалась с леди Элеонорой и Деми.

— Хотелось бы мне увидеть принцессу Элеонору, — сказала Деми.

Леди Элеонора решила не говорить Элеоноре о мерзком нраве королевы. Бедняжка скоро увидит сама.

— Будешь жить в Вестминстере, не забудь навестить Дарем-Хаус, — велела она.

В середине дня Розамонд увидела скачущего навстречу всадника и с замиранием сердца узнала Роджера. Как галантно с его стороны выехать им навстречу!

Он приветствовал ее первой и, казалось, не видел никого вокруг, кроме жены. Розамонд впервые не съежилась, когда вороной конь надвинулся на нее, хотя было немного страшно. Муж поднял ее затянутую в перчатку руку к своим губам и взглянул в глаза.

— Добро пожаловать, Розамонд! Ты прекрасна как никогда.

Она зарделась от удовольствия.

— Спасибо, господин.

Де Лейберн развернул жеребца и поскакал к лорду Эдуарду. Гриффин последовал за ним. По правилам, Роджер должен был сначала приветствовать принца, и Розамонд была польщена столь тонким обхождением. Наблюдая за погруженными в беседу мужчинами, она вновь и вновь втайне восхищалась красотой Роджера де Лейберна и его дружеским обращением с принцем. Он и Эдуард действительно тесно связаны, и такой дружбой можно гордиться!

К счастью, она не подозревала о предмете беседы и тех знаменательных событиях, которые уже начали разворачиваться.

— Спасибо, что прислал Гриффина предупредить меня о внезапном появлении матушки и жены.

— К сожалению, у меня еще одно неприятное известие, лорд Эдуард. Вчера я отправился в Вестминстер, чтобы приготовить ваши покои, и узнал, что там находится Ричард Корнуэльский. Я постарался избежать встречи с ним и расспросил обо всем слуг, правда, без особого успеха. Но уже к концу дня во двор ворвался Хамфри де Боун с большим отрядом.

— Господи, да там целый заговор! Плохо, что ты не застал сэра Симона.

— Я могу немедленно пуститься в путь и передать ему ваше письмо.

Эдуард задумчиво свел брови:

— У де Монфора повсюду шпионы: уверен, что, не успев приехать, он уже обо всем узнает.

Подозвав оруженосца, Эдуард велел ему позвать Гарри Олмейна и, едва тот появился, сообщил:

— Твой отец в Вестминстере.

— Отец? — Гарри побледнел.

— Может, тебе удастся убедить его присутствовать на сессии вместе с тобой, Симоном и баронами?

— Я? Да я стараюсь избегать его как чумы! Я лучше отведу воинов в Тауэр, пока ты направляешься к Вестминстеру!

— Сегодня мы остановимся в Виндзоре. Завтра повидаюсь с Ричардом. Один, если у тебя не хватает духу. Пусть Род поскачет в Дарем-Хаус и узнает, что думает де Монфор по поводу столь поспешного приезда судьи. Интересно, зачем его вызвали в Лондон так срочно?

Когда Розамонд увидела Виндзорский замок, у нее перехватило дыхание. Какое прекрасное зрелище! Внушительная Круглая башня, построенная королем Генрихом II из красивого бедфордширского камня, купалась в багряных лучах заходящего солнца. Кавалькада проникла за внешние стены через ворота Комендантской башни и очутилась в Нижнем дворе. Навстречу высыпали конюхи и слуги, почтительно приветствовавшие принца.

Розамонд, никем не замеченная, спешилась, помогла Нэн спуститься на землю, вынула Чирк из дорожной корзины и поставила на брусчатку. Роджер и Гриффин поспешили помочь Розамонд, но та великодушно отказалась.

— У вас столько дел, — покачала она головой. — Мы справимся сами.

— У меня нет заботы важнее, чем ты и твое благополучие. Нэн, пожалуйста, покажи Гриффину, где ваши вещи.

Род поклонился Розамонд, подхватил Чирк и протянул руку:

— Позволь проводить тебя в наши покои. Как только я сдам тебя на руки слуг, у тебя останется немало времени, чтобы искупаться и отдохнуть, пока я займусь делами.

Новая башня, сложенная из местного камня, соответствовала всему, что слышала о ней Розамонд. Комнаты были светлыми, просторными и богато обставленными. Апартаменты состояли из четырех помещений — двух больших и двух поменьше. Одно, самое маленькое, отводилось под гардеробную, где уже находился резной деревянный чан для купания. В спальне стояла массивная кровать с зелеными бархатными занавесками, такая высокая, что к ней вела лесенка. Розамонд отвела взгляд от кровати и подошла к высокому окну со скругленным верхом, выходившему на огражденный стеной сад.

Сэр Роджер поставил Чирк на пол, предоставляя собаке обнюхать новое жилище, и шагнул к Розамонд:

— Отсюда открывается прекрасный вид на долину Темзы и Чилтернские холмы. Когда придет весна, они заиграют всеми цветами радуги. Королевские покои занимают два верхних этажа башни. Король и королева живут выше всех. Чуть ниже обитает лорд Эдуард, а смежные апартаменты предназначены для принцессы Элеоноры.

Розамонд обернулась, и глаза их встретились. Он сказал, что надеется на новое начало в Виндзоре, и ей неожиданно захотелось того же. Она устремилась к нему, но Роджер вежливо отступил, и она поняла, что невидимый барьер по-прежнему их разделяет.

— Если тебе что-то понадобится, Розамонд, стоит лишь попросить.

Розамонд пронзила негодующим взглядом спину удалявшегося мужа. Она как нельзя лучше поняла намек!

Схватив сапожок, она с силой швырнула его в закрывшуюся дверь.

— Попросить? Черта с два! Еще посмотрим, кто взмолится первым!

Эдуард Плантагенет никогда не уклонялся от брошенного вызова. Передав боевого коня оруженосцу, он пересек Нижний двор, вошел в новую башню, и, перепрыгивая через две ступеньки, помчался в свои покои. Предвкушение схватки с матерью горячило кровь. Принц послал низко кланявшихся слуг за горячей водой, решив привести себя в порядок и смыть дорожную пыль, прежде чем просить аудиенции у королевы. Но прежде всего налил себе чашу эля, чтобы утолить жажду и промочить спекшееся горло. Осушив ее, он налил другую и тут заметил, что дверь соседней комнаты открылась. Шуршание ткани привлекло его внимание.

Эдуард обернулся и замер. Перед ним стояла сама красота, от которой дух захватывало. Темно-розовое платье изумительно оттеняло смуглую кожу. Каштановые локоны ниспадали до самых бедер. Крохотные вьющиеся прядки обрамляли лицо. Миндалевидные глаза в бахроме густых длинных ресниц были влажно-карими. Легкий румянец красил девически округлые щеки, а полные красные губки раздвинулись в смущенной улыбке, открывшей жемчужные зубки. Налитые груди и самая тонкая талия, какую ему когда-либо доводилось видеть, довершали восхитительную картину.

Эдуард потерял дар речи, увидев расцветшую, как роза, девушку. Он не мог поверить в свою удачу. Неужели это ослепительное видение — его жена? Все его чувства так обострились, что он просто не мог ошибиться.