спросила, наклонив ухо к полотну двери, запертой с моей стороны на щеколду.

— Откройте пожалуйста! К Мансуру гости приехали! — ответил молодой женский голос за дверью.

Следом послышалась речь на кабардинском языке взрослой женщины — она что-то говорила, непонятное мне, так как я не знала их языка.

Не долго думая, я дернула вправо защёлку, взвизгнувшую очень противно, и открыла гостям дверь.

На пороге стояли две женщины. Одна из них была довольно пожилая, в длинной чёрной юбке, в удлиненной кожаной куртке, седая голова покрыта серым с узором из турецких огурцов платком. Лицо женщины было миловидным; черты — правильные, немного впалые губы выдавали отсутствие у неё передних зубов, что ничуть её не портило.

Другая же была молоденькой, хорошенькой, скорее, совсем ещё девчонкой лет семнадцати. Небольшие раскосые глаза, маленький аккуратный носик, пухлые натуральные губы и дружелюбная, в общем, внешность, сразу располагали к себе.

Я запустила гостей в дом, предложив присесть и отдохнуть.

— Проходите, пожалуйста. Я так понимаю, вы к Мансуру? Он ещё с пастбища не приходил. Скоро будет. Может чаю? — посмотрела я на дам, улыбаясь.

— Да, не откажемся от чая. Мы издалека приехали, устали сильно с дороги, — вправляя в платок несколько выпавших седых прядей, ответила взрослая женщина.

— Вы, наверное, родственники дяди Мансура? — спросила я, подняв на женщин вопрошающий взгляд.

— Да, я сестра его родная, Гульнара, а это внучка его — Лаура, — показав на сидящую рядом девушку, произнесла она.

— Что? Лаура? — я присела от удивления на стул.

— Да, Лаура. А что ты так испугалась? — усмехнулась Гульнара.

— Да что вы! Всё хорошо, я просто очень рада увидеть внучку Мансура, о которой он так часто рассказывал, — соврала я, заливаясь бордовой краской.

Настоящая Лаура сняла с себя платок, показав ярко-рыжую копну волос, выдохнув, будто кирпич упал с ее плеч, а не невесомая шёлковая небесно-голубая ткань.

— Как мне надоело платок носить! Тётя, можно мне хоть дома без него побыть?

— Пока дед не пришёл, посиди. При мужчинах нельзя ходить непокрытой! Не зли меня, девочка! Сто раз я не повторяю одно и тоже! — с нескрываемым раздражением в голосе прикрикнула Гульнара на девушку.

— У нас, в Москве, почти никто не носит. Тем более, я ещё не замужем.

— А для чего мы сюда с тобой приехали, на родину? Чтобы тебе жениха найти и сосватать за своего, за мусульманина. А то, не дай Аллах, найдёшь себе москвича неверующего.

— Да почему неверующего? У нас в Москве полно мусульман. И со мной в классе учился Муслим, дагестанец. Хотел поступать в МГИМО, умный такой парень.

— Так и что, поступил? Что это ты про него заговорила, будто влюбилась?

— Ничего я не влюбилась, тётя! Просто и я хотела тоже туда попробовать поступить.

— Эээ, забудь об этом! Женское дело хорошей женой быть и детей рожать, и Аллаху молиться. И детей своих научить вере, чтобы намаз каждый день делали. А то ты, поди и не делаешь?

— Делаю… Иногда… А если я хочу учиться и работать потом?

— Хочет она! Ты хотелки-то свои подальше убери, и больше на эту тему не говори даже мне! Замуж отдадим тебя, и точка!

Я разливала чай по чашкам, а сама ощущала дикий страх, мурашками бегавший по моему телу. Что будет со мной и Анзором? Что скажет дед Мансур? И, вообще, к чему приведёт раскрытие правды?

— А кто ты такая Мансуру приходишься? — спросила меня Гульнара.

Её строгий испепеляющий взгляд сверлил меня насквозь, от чего я покрылась холодным потом. Она, будто рассматривая меня, пыталась вспомнить, кто я такая, но не увидев ничего, что могла бы понять про меня, переспросила:

— Ты чья будешь?

— Я Фатима, меня мать прислала дяде Мансуру помочь по хозяйству, а то, говорит, стар он стал, сил совсем не осталось, — придумала я на ходу, спасая своё положение.

— Ааа, ты наверное, дочь Зульфии? — Давненько мы с ней не виделись. Как у нее здоровье?

— Слава Аллаху, хорошо.

— Ма шаа Аллах…

— Где там Мансур так долго? Пора бы уже дома быть, время позднее… — елозила на стуле Гульнара в ожидании дорогого брата.

И, словно услышав её причитания, скрипнула дверь, и, наконец, вошёл дед.

Его глаза были уставшими, и, казалось, что он сначала не признал родню.

Но потом его брови седые нахмурились, и он пристально выпятил глаза на женщин:

— Сестра! Салам Алейкум! Как я рад тебя видеть! — обрадовался Мансур.

— Салам, братик! Вот, решили с Лаурой погостить у тебя! — Гуля кинулась было обнимать брата, но тот её попридержал, переводя взгляд на внучку.

— Салам, внучка! Вот перед тобой твой дедушка. — Мансур показал на себя двумя ладонями.

— Салам Аллейкум, дед! Я именно таким тебя и представляла, — произнесла восхищённо Лаура.

— Думал, не свидимся мы с тобой, боялся не доживу до нашей встречи… — Глаза Мансура покраснели, а грусть и радость одновременно сменялись бегающими в них бликами. — О, Аллах! Ты так похожа на свою мать, — произнёс он, утирая скупую слезинку у уголка глаза рукой.

— Да, бедная Мариам! Она была бы хорошей матерью Лауре, если бы не умерла при родах. Я не смогла так хорошо её воспитать… Не слушает меня совсем, взрослая видите ли она стала! В институт поступать вздумала! Так я её еле успела забрать, чтобы на родине жениха ей подобрать и от этой идеи отговорить.

— Мариам у меня тоже взбаловошная росла, с мальчишками гоняла, потому и выдали её рано замуж, чтоб остепенилась. Как пятнадцать исполнилось, так за джигита Рустама её и выдали. Будто ты не помнишь, как всё было, Гуля?

— Помню, она тогда ещё сбежать хотела, но мы присекли эту глупость на корню. А вот, сейчас думаю, что бы было, если бы мы так рано её не отдали? Может жива была бы сейчас? Рожать в шестнадцать лет опасно всё-таки, не у каждой девушки организм сформирован.

— Да брось ты! Ни она первая, ни она последняя! Наша мать, вообще, в четырнадцать родила меня и потом ещё пятерых и все выжили!

— Ой, не знаю, Мансур, не знаю… — запричитала Гульнара.

— Всё правильно ты сделала, сестра, что привезла Лауру ко мне. Мы ей найдём лучшего джигита в нашем поселении. Я уже нашёл его! — И, чуть помявшись, дед озвучил его имя. — Это Анзор! Сын Султана!

Я стояла как вкопанная всё это время и слушала внимательно разговор. После произнесённого имени жениха для настоящей Лауры, меня будто пронзило током. Это как понимать? А как же я? Я же жду ребёнка, и скорее всего от него. И