на самом деле, было только Гаррету и Оуэну. Гаррет психанул, швырнул об пол какую-то безделушку, принадлежащую братству; Оуэн просто смотрел перед собой и что-то бормотал, не обращая внимания ни на что, пока Белла его не увела. Неудивительно, его психика давно уже пошатнулась. Куда сильнее, чем у самого Дилана, который себя хорошо сдерживал.

Несчастный случай.

В этих двух словах скрывалась чужая трагедия, которую Дилан мог понять в своей голове, но ощутить — нет. Только вот что-то его беспокоило. Нутром он чувствовал, что полиция упускает что-то… и не мог не думать о бездне, в которую вглядывался каждый день, встречаясь взглядом с глазами индейской шлюхи, гниющей на дне ютского озера.

Она продолжала приходить к нему, пусть он и уверял Оуэна и Майлза, что это — лишь их чувство вины, гиперболизированное и превратившееся в галлюцинацию. Девчонка садилась на край его постели, дотрагивалась до него и ухмылялась. Дилан смотрел на неё, не мигая, и ждал.

Ждал, когда она уйдет.

Или вцепится ему в горло.

Сделает хоть что-то. Может, он хотя бы тогда испугается до обморока?

Глаза начинали слезиться, он моргал, и девчонка исчезала.

Он почти к ней привык.

Разумеется, она была не настоящей. Тогда что так беспокоило его, царапалось где-то за ребрами, твердя, что он упускает что-то важное?

— Я должен собираться на вечеринку, — Дилан с сожалением отстранился от Лекси. — Братство устроило маскарад.

— Идешь туда с Линдой? — Лекси довольно потянулась, светлые волосы рассыпались по подушке. — Жаль, я не могу пойти с тобой, уже обещала мужу присоединиться к нему за ужином с деловыми партнерами. Устроила бы там фурор.

— Не сомневаюсь, — он представил, как она, в одном из своих шикарных платьев в греческом стиле, появляется на студенческой тусовке. Пьет с ними наравне, смеется, курит травку и отсасывает ему в тёмном уголке, куда не проберется ни один из приглашенных, если не знает дом «Каппа-Тау-Сигма» так, как знал Дилан.

В паху аж заныло. Дилан сжал губы: нет уж. Не сейчас. Он должен собираться.

— У Линды есть приглашение, — прохладно ответил он.

— Значит, не придёт, — пожала плечами Лекси. — Надо будет сказать ей, что вечеринки братства лучше не игнорировать, если она хочет произвести хорошее впечатление. Иди сюда, — закинув ногу на его бедро, она потянула Дилана обратно, в ворох простыней. — Тебе ведь не надо краситься на вечеринку, правда?..

Алексис целовала его в шею, и Дилан откинулся на спину, сдаваясь, позволяя ей ладонью обхватить его член. В постели с ним Линда была куда менее смелой, хотя из неё вышла хорошая ученица. Или она берегла свои умения для кого-то другого.

Плевать.

Мягкие, настойчивые пальцы Алексис умело ласкали его. Дилан прикрыл глаза, подаваясь бедрами в её ладонь и наслаждаясь волнами удовольствия, поднимающимися из самого низа живота вверх по груди. Губами Лекси снова прильнула к его шее, целуя, покусывая и зализывая укусы.

— Лекс… — выдохнул он.

И вдруг почувствовал, что её прикосновения изменились, а кожа на ладони стала скользкой и липкой.

Распахнув глаза, Дилан увидел её.

Ту индейскую шлюху.

Она сидела на его бедрах; от её тела шла вонь разложения, и она ухмылялась. Индейская тварь ухмылялась так, будто имела право быть с ним в постели. Свободной рукой она вцепилась в его шею, сжимая и давя. Воздух в легких заканчивался стремительно.

Этой сучке всё же удалось застать его врасплох…

Дилан и сам не понял, как из последних сил вывернулся из её хватки, перехватил её липкое, склизкое тело и швырнул на кровать, рукой ухватил за горло…

…а, когда моргнул, она снова пропала, и под ним лежала Лекси, изумленная, но отчего-то не напуганная.

Видимо, он не успел применить всю силу, и она решила, что это его новый кинк во время секса.

Черт.

Дилан чувствовал, как на спине выступили капли пота. Он мог задушить Лекси. Он мог убить её здесь и сейчас. Хорошо, что не применил полную силу.

Не успел.

— Блять… — выдохнул он, обрушился на кровать. — Прости, что-то в голове перемкнуло.

Лгать он умел. Очередное вранье слетело с губ легко и просто, хотя сердце тяжело билось о ребра, выдавая его замешательство. Галлюцинации становились опасными. Он должен найти способ контролировать их, пока они не стали контролировать его самого.

Звоночек был очень тревожным.

Он не мог позволить какой-то полуразложившейся шлюхе определять его жизнь. Она мертва, а он — жив.

— А мне понравилось, — Лекси потянулась, поцеловала его в плечо. — Даже жаль, что тебе уже пора.

— Жаль, — согласился Дилан.

И снова соврал. Именно сейчас ему было вовсе не жаль.

Сон так и не шёл. Дилан даже подумывал отправиться на озеро, но в пять утра туда уже наведывались и джоггеры, и любители гребли, и местные собачники — слишком много людей, чтобы он мог чувствовать себя комфортно. Бессмысленные толпы его раздражали так же сильно, как и бесполезный разброд и шатание.

Воскресное утро он встретил на пробежке.

* * *

Оуэн чувствовал себя так, словно его вывернули наизнанку. Первые минуты после сообщения о смерти Майлза просто выпали из памяти. Новость оглушила, и какое-то время окружающий мир вообще перестал существовать. Боль, вспыхнувшая в груди, была такой резкой и острой, что напоминала сердечный приступ.

Кажется, он осел на пол.

Кажется, кто-то подхватил его.

Оуэн помнил, что плакал, а в груди свистело болью. Белла обнимала его, целовала в макушку, шептала что-то успокаивающее, но он не слушал.

«Это она убила Майлза»

Она. Индейская сучка. Она вернулась мстить.

Нет, этого точно быть не может. Призраков не существует… но кого тогда он видел все эти дни и недели? Психика Оуэна трещала по швам, вот-вот норовила съехать в полнейшее безумие. Только Белла держала его на границе сумасшествия и рациональности.

Только она.

Если бы Оуэн только мог ей всё рассказать…

Сейчас, пока Белла прижимала его голову к груди и гладила по волосам, путаясь в прядях тонкими пальцами, Оуэн чувствовал, как слёзы обжигают ему глаза, а признание скребется в горле. Смерть той девчонки с каждым днём становилась всё тяжелее, а теперь — Майлз, и Оуэн ненавидел и себя, и Гаррета, и гребаную индейскую сучку, что мстит им даже из могилы.