— Да, папа, — говорит Джемма, держа Лили за руку. — Я тоже хочу туда пойти. Там прикольно. — Она тихонько и смущенно хихикает.

— Забудь, — говорит Марк. — Мы пришли сюда не для того, чтобы из-за вас двоих шляться по магазинам. Нам нужно купить уйму всего, включая подарок для твоей мамы, Джемма — ведь так? — но это не включает поход в Top Shop, я тебе скажу. Ты просто посмотри на это, там же ничего не купишь.

— Я думала, что это Рождество, — говорит Лили. — Разве это не тот случай, когда люди должны быть добры друг к другу? Когда люди позволяют тебе делать то, что ты хочешь — а не посылают в ответ на хрен?

— Не со мной, — говорит Марк. — Со мной они всегда делают то, что я скажу. Я думал, что у тебя все равно нет денег. Что ты собираешься купить, не имея денег?

— Кто сказал, что я собираюсь что-то покупать? — говорит она.

— А тогда зачем тебе туда идти? — говорит он.

— Посмотреть, — говорит она.

— Как бы не так, — говорит он, — ну, а мы вместо этого идем в Boots, а затем идем в Habitat, а потом на рынок, а еще по пути мы должны купить подарок для Николь.

Он берет Джемму за руку, за свободную руку, за которую ее не держит Лили, в страхе, что Лили попытается утащить Джемму в Top Shop, и тогда он потеряет в толпе их обеих. Он тянет Джемму в противоположную сторону, к Boots, чувствуя, что Лили сопротивляется, по крайней мере Лили не двигается с того места, на котором она стоит.

— Папа, — говорит Джемма, — ты делаешь мне больно.

— Скажи Лили, чтобы отпустила тебя, — говорит он.

— Марк, — говорит Джемма, пытаясь подражать Лили — она все время делает это и вставляет словечки типа «прикольно», и «хитрожопый», и «отстой», зная, как сильно это его раздражает, — но мне правда больно.

— Джем, пожалуйста, — говорит он. — Лили, не зуди гвоздем в жопе. Прекрати сходить с ума. Слушай, после Boots я куплю вам обеим пирожное и попить. Мы можем зайти в Starbucks на Касл Молл.

Николь на всякий случай выдала ему больше наличных, чем требовалось, и если он будет экономно тратиться в Boots и на рынке, то, получается, у него хватит денег, чтобы купить ей рождественский подарок, который тоже предстоит подобрать.

— Чудачок, — говорит Лили. — Почему ты не можешь купить мне что-нибудь стоящее? Ты же знаешь, я не ем пирожные. От пирожных бывает диабет.

— В последний раз, когда я купил тебе подарок, ты не пришла его открыть — помнишь? — говорит он. — Фактически ты мне ни разу за него и спасибо не сказала. Неблагодарная корова. Ты не моя дочь. Кто ты?

— Спасибо, Марк. Спасибо за все, — говорит она. — Видишь, теперь я тебя поблагодарила. Но это все равно не настоящий подарок. Это был скучный компьютер, теперь за ним все время сидит мама. Она меня к нему не подпускает, думает, что я его сломаю. Почему ты не можешь купить мне новую кофту, или какие-нибудь украшения, или косметику? Такую же, как ты покупаешь Николь? Держу пари, ей-то ты купишь что-нибудь хорошенькое. Ну так я тоже хочу быть хорошенькой, Милый Марк.

— Тебе четырнадцать, — говорит он. — Но тем не менее я дал твоей маме уйму денег на одежду для тебя, и, вероятно, на косметику.

— Очень умно, — говорит Лили. — И на что, как ты думаешь, она все это тратит, простофиля? Только на себя или на свой драгоценный дом и на своего сраного ебаря Дэйва, теперь он прибежал обратно со стоящим хуем между ног.

С тех пор, как в его работе произошел серьезный спад, с тех пор, как ему отказали в работе на выездной фирме, в основном именно Марк забирал Джемму из школы и кормил ее до возвращения Николь с работы, а Николь задерживалась в офисе допоздна, вела новую маркетинговую кампанию, часто не приходила практически до половины седьмого, что приводило его в полнейшее бешенство. Тот факт, что он сидит дома и пьет с Джеммой чай, пока его жена все еще на работе — если верить ей на слово. Однако он чувствует, что с некоторых пор стал гораздо лучше управляться с Джеммой. Он знает, что нужно делать, чтобы она вела себя спокойно и не бузила, обычно он позволяет ей смотреть ее любимые фильмы, сейчас она в восторге от «Леди и Бродяга 3», а если она не хочет смотреть фильмы, то он угощает Джемму ее любимыми маленькими швейцарскими рулетами. (А чем еще ее кормить, если она отказывается есть готовый обед, который оставляет для нее Николь? Спагетти болоньеза? Котлетой по-киевски? Рыбным пирогом? Он не повар.) И теперь он уверенно берет с собой в город Джемму, на Касл Молл, или на Англия Сквер, а не просто в супермаркет. Но он и понятия не имеет, как управляться с Лили, как сделать так, чтобы она вела себя спокойно, как сделать так, чтобы она заткнулась, и вот он стоит на запруженной пешеходной улице, и его толкают и задевают пешеходы, и внезапно он, как и Николь, задается вопросом — что делать с тем, что Лили матерится и непрестанно грубит, что делать с тем, что у нее все время мрачное настроение, что делать с ее причудливой и выходящей за рамки здравого смысла манерой одеваться, не говоря уж о ее привычках в еде — ведь она ужасно повлияет на Джемму. На его драгоценную маленькую Джемму, которой в прошлом он не мог уделять слишком много внимания, хотя он чувствует, что сделал больше, чем просто честно присматривал за ней — как строгий, но всегда любящий папа. Он вжился в эту роль.

— Джем, — говорит он, стискивая ее руку, — пусть Лили думает что хочет, а мы идем туда. А ты, Лили, идешь с нами. Я не позволю тебе смыться в таком виде, без пальто и в этой глупой одежде, чтобы тебя подснял какой-нибудь извращенец. Вы тоже пойдете со мной, мисс, нравится вам это или нет.

Марк заходит в Boots на Лондон-стрит, в центральный магазин города, заходит туда со своими двумя дочерьми и с этим огромным списком барахла, которое Николь попросила его купить, и в списке значатся такие пункты, как шампунь, зубная паста и тампоны, упаковка Татрах без аппликатора Superplus. А Джемма и Лили ни с того ни с сего, что удивительно — и он понятия не имеет, почему, хотя надеется, что они ничего такого не задумали, он действительно надеется, что они не собираются в очередной раз проявлять упрямство, — ведут себя как шелковые. Они обе просто тихо и послушно идут за ним. В магазине толпы женщин, толпы отцов, и матерей, и других детей, и пахнет такими вкусными, такими женскими ароматами — этой невозможной мешаниной запахов духов и туалетной воды — что он чувствует, как будто шагнул в другой мир. Папа ведет своих детей в Boots. В то время как его жена веселится в своем офисе на рождественском ланче. В то время как его жена, конечно же, нацепила на голову болтающуюся шапочку Деда Мороза и вся опуталась мишурой — и расстегнула две верхние пуговицы на своей блузке, и, вероятно, ее юбка слегка вздернулась на бедра, и она специально демонстрирует всем верх своих натянутых чулок, он заметил, что сегодня утром она надела чулки, а не обычные повседневные колготки. И скоро она будет запрокидывать голову назад, отводя волосы от глаз, и громко смеяться, и флиртовать, и похлопывать мужчин по плечам и коленям, так, как она делает, когда слегка выпьет. Шлюха. Думает он. Сука. Как вышло, что он оказался в таком идиотском положении?