возраста двадцатник, это два детства, всё равно сорок остается. Причем очень насыщенных событиями, отношениями и впечатлениями. Что я могу увидеть в обычной девушке? Они же сейчас простые как пять копеек. И пацаны такие же простые. Как скоро я заскучаю с нормальной комсомолкой? Да почти сразу. Ну и зачем мне ребенку (все дети до 30-ника!) жизнь портить?

Так что повезло, да. И плакать я потом к Янлинь не приду. Я смеяться приду. И трахаться. Как кролик. Голова, свободная от давления гормонов, есть величайшая ценность для юного и перспективного криптида! А вы, моя дорогая воображаемая публика, часть из которой сейчас ханжески воротит носы и говорит «фууу»… вы — не я. Вам просто так не везло. И не не везло. Гы.

Она спокойно левитировала возле своего шкафа с книгами, удерживая перед собой раскрытый талмуд. Я, несмотря на общую задолбанность и обширную затраханность организма, слега застыл в ступоре, любуясь. Белая такая девушка, прекрасная как толстый котенок, висит себе, волосы аж до задницы, но не до задницы, а развеваются позади белоснежным таким облаком, как будто она под водой. Ступни ножек голые видно, а псевдоматерия в виде платья понизу тоже красиво так бултыхается. Мне-то, видевшему много разной высокобюджетной фантастики со спецэффектами, вполне нормально, необычно просто, а вот обычные граждане, тот же Салиновский, впадают в шок и трепет. Творят себе кумиров и неровно дышат. Несмотря на…

…ааа! Так вот кто помог товарищу Салиновскому выйти из его режима бледного забитого ботаника! Вот чьи довольно широкие китайские глаза и прочие части тела виднеются из-за внезапного очеловечивания бедного патогена, придавленного своим альтер-эго!

Ну и ладно. А Юлька всё равно полотенце, мысленно и злобно осудил я увлеченно читающую Юльку. За вчерашнее электрическое шоу.

— Изотов! — внезапно гаркнул за моей спиной интерком, чуть не заставив наделать в штаны.

— Да, баба Цао?! — испуганно каркнул я, отвлекая привидение от книги.

— Запомни, Вик-тор, — внушительно прохрипела коробка у входной двери, — Всё, что случается в «Тени жасмина» — остаётся в «Тени жасмина»! Понял?!

— А что такое Т…

— Так называется общежитие, шипоголовый!! — рыкнув, интерком злостно зашипел и с громким ехидным щелчком выключился.

То есть, пока все честный советские граждане и студенты проживают в каких-нибудь домах с лютыми аббревиатурами, у нас тут личное имя? Однако!

— Ты прошёл проходную два часа сорок одну минуту назад, — поведало мне чудесное видение, уже сунув куда-то книжку и порхая целенаправленно ко мне, — Но пришёл только сейчас. Где ты был?

Я аж поперхнулся от возмущения.

— Мы, вообще-то, просто соседи. Почему ты меня вообще спрашиваешь? — довольно вежливо (не желая заработать удар током) вопросил я.

— Я и ты не просто соседи, — проинформировала меня младшая Окалина, — А участники эксперимента. Ты обязан выполнять мои распоряжения, если они не мешают твоему обучению и отдыху.

— Так, давай с этим потом разберемся, — тут же нашёлся я, — За что это я обязан и почему должен. Пока я нуждаюсь в срочном отдыхе. До утра.

— Расскажи, чем ты занимался, с тех пор как попал на Коморскую! — неожиданно потребовала девушка, — Мне необходимо оценить твои действия.

— А…

— Или я тебя ударю электричеством.

Дело труба. Ночевать на улице не хочется, да и не факт, что совершенно неуязвимый вредный «призрак» до меня там не доберется. Вчерашний экспириенс прямо говорил о том, что Юлия Игоревна у нас девочка последовательная и целеустремленная. С улицы меня не выпустят, могут и огонь на поражение открыть, превращаться в туман мне ссыкотно, потому как мы под землей. Но не потому, что мы под землей, а потому что тут вентиляция и вытяжка, а я о природе своих сил знаю очень мало. Затык!

Аа… и ладно? Хочешь знать, как прошёл мой вечер? А вот на в подробностях! Баба Цао, я очень надеюсь, что ты не подслушиваешь!

Юля внимательно выслушала мой подробный (с перечислением поз!) рассказ, а затем, подумав несколько секунд, задала вопрос:

— То есть, это событие для тебя имеет особый эмоциональный отпечаток?

— Конечно! — с уверенностью кивнул я. Еще бы! Девственность потерял! И с какой красоткой! И сколько раз подряд! Черт, может вернуться? А, не, уже полночь…

— Приемлемо, — заявила Окалина-младшая, щелкая переключателем на кухне. Едва слышный гул вытяжки затих, а призрачная девушка поплыла к своему шкафу, попутно давая мне указания, — Перейди в форму тумана. Проанализируй случившееся. Потом превратись обратно. Я пока запишу, что ты мне сейчас рассказал.

— Но без имен! По крайней мере, её имени! — строго предупредил я, вообще пока не понимая, что происходит. Юля согласилась. И то хлеб.

Принять форму тумана оказалось необычайно легко, проще, чем в лаборатории в первые дни. Вот я стою, а вот уже нет, теперь я вся комната. Даже успел ощутить упавшие на пол вещи. Сразу выполнить распоряжения приведения не получилось, меня отвлекла сама Окалина, принявшаяся нарезать круги по комнате. Ага, понятно, нифига она во мне не видит, писать не может в блокнотике-то. Выход девушка нашла быстро, попросту открыв дверь в свою не использующуюся комнату.

И вот тут мне резко поплохело. Были бы эмоции, закряхтел бы матом. Почему закряхтел? А потому что ощущение дополнительного объёма, свободного от любимого меня, сильно напоминало резкий и мучительный приступ поноса. То есть, у туманного куба, который я, жутко и страшно рвало днище от стремления заполнить собой новый свободный объём!

Те секунды, за которые Окалина захлопывала за собой дверь, показались мне часом. Но удержался. Следовательно, кое-как я собой управлять могу. Это необходимо развить, если я не хочу раствориться в атмосфере нашей великой Родины. При случае.

Так, а теперь анализируем произошедшее в комнате у Янлинь. Кратко, сжато, полно. Лишенный эмоций разум подсказывает, что если Юля постоянно думает также, как я сейчас, то её устремления обязательно нужно удовлетворять с первой попытки, чтобы не долбала своим током. А потом, как высплюсь, выясню у неё, с какого перепуга я вообще должен подчиняться девчонке.

Правда, первым же делом в мой остывший разум проникли вовсе не воспоминания о половых актах, которые, в принципе, можно было назвать эпизодами кормления, а совершенно другой