Поскольку именно так всегда и бывает?

– Возможно, тебе просто следует проявить инициативу и извиниться, даже если это не твоя вина. – Настала моя очередь пожимать плечами.

Вытаскивая сотовый из кармана, мама похлопывает указательным пальцем по своим губам.

– Неплохая идея. Я ему позвоню.

Она идет обратно в свою спальню, прижимая телефон к уху.

– Эй, детка. Это я, – слышу, как она говорит, пока медленно закрывает дверь.

Я еще надолго остаюсь стоять там, после ее ухода. Размышляя о Дрю. Где он, что делает? В порядке ли он? Я схожу с ума от беспокойства, а я ненавижу чувствовать себя подобным образом. Не хочу, чтобы Дрю от меня закрывался. Хочу, чтобы он доверился мне.

Но желания – это удел дураков.

Дрю

После того как высадил Фэйбл у ее дома, я еще около часа ездил по городу, впитывая знакомые, утешающие виды. Этот небольшой городок, где я провел последние три года, кажется домом гораздо больше, чем тот, в котором я вырос. Конечно, ведь мой родной город запятнан в основном плохими воспоминаниями, за исключением несколько дней с Фэйбл.

Я проезжаю мимо кампуса, стадиона, где провожу большую часть своего времени, сейчас в этих местах практически никого нет. Несколько замедляя движение, еду по центру мимо магазинов, кафешек и «Старбакс». Проезжаю мимо «LaSalle’s», который выглядит тихим. Учитывая, что еще и шести нет, это не удивительно. К тому же студенты пока не вернулись в город. Они вернутся завтра, вот тогда все снова завертится.

Дождь все еще моросит, когда я понимаю, что бесцельно катаюсь по городу уже больше часа, и наконец направляюсь домой. Это на другом конце города от дома Фэйбл. Я живу в новом, отличном районе с тихими окрестностями и идеальными дворами. Не то, что тесные, старые кварталы, переполненные молодыми, громкими студентами, поскольку аренда там гораздо ниже. Бьюсь об заклад, моя квартира в два раза больше Фэйбл, хотя она всего с одной спальней. Вот дерьмо, я живу там один, тогда как она с мамой и братом. И все трое стараются изо всех сил держаться вместе...

Я бью кулаком по рулю. Затем еще раз, игнорируя боль, которая проходит через костяшки пальцев и стреляет прямо в руку. Мой тренер убил бы меня, если бы увидел сейчас, пытающегося разбить свою бросковую руку10. Представляя его гнев, я еще раз бью по рулю, и от третьего удара мой кулак жутко пульсирует.

Боль отрезвляет меня. Грубо и реалистично напоминая о том, кто я и что я. Моя жизнь выглядит легкой, такой чертовски легкой. Все, что я когда-либо хотел, было дано мне на блюдечке с голубой каемочкой. Я адски избалованный, богатый ребенок, который должен жить полной жизнью. Должен выделываться перед своими так называемыми друзьями, роскошно жить в своей огромной квартире, напыщенно вышагивать вокруг кампуса с девушкой под каждой рукой, потому что я один из тех, кого называют героем, спасающим нашу футбольную команду последние два сезона.

А мой мир... он полон дерьма. Признание Адель повергло меня в шок. Я практически всю дорогу домой ехал молча, отстранившись от Фэйбл. Поступив так, чувствую себя мудаком, но что еще я мог сделать? Завести светскую беседу о погоде, нашей любимой музыке или, может, о том, что мачеха сказала мне, что моя сестра на самом деле не моя сестра, а моя дочь?

Моя жизнь – настоящая мыльная опера. Я не знаю, что с этим делать. Не знаю, верю ли я Адель. Она ведь лгала раньше. Она всегда лжет. Может быть, Адель пыталась меня шокировать. Думала, что внушит сильное отвращение моей девушке, и та сбежит подальше. Но моя девушка слишком упряма, чтобы поступить подобным образом. Только я точно знаю, как ее прогнать и отстраниться от нее. Я стал профессионалом в этом за последние несколько дней.

Эта мысль наполняет меня сожалением.

Не в силах больше терпеть свои бесконтрольные мысли, я набираю Адель, все еще сидя в своей машине на стоянке. Дождь настойчиво барабанит по крыше.

– Эндрю, – Адель отвечает после второго гудка, и она кажется удивленной, услышав меня. Еще бы. Она и должна быть удивлена.

– Скажи мне, что ты солгала, – слова срываются с языка, и я зажмуриваюсь в ожидании, страшась ее ответа.

Она молчит некоторое время. Слышу, как на заднем фоне играет мягкая музыка, словно Адель в ресторане или где-то еще. Интересно, она там с моим отцом? Я чертовски надеюсь, что она извинилась и отошла, чтобы он не услышал разговор.

– Я не врала. Она была от тебя.

Я резко выдыхаю, и мои легкие настолько сильно сжимаются, что в них больше не остается воздуха.

– Откуда ты знаешь?

– Боже, Эндрю, эта история стара как мир, понимаешь? Твой отец и я... мы в течение многих лет безуспешно пытались завести ребенка. И однажды меня посетила мысль, что ты мог бы стать идеальным кандидатом. Так оно и вышло. Ты действительно стал идеальным кандидатом. Я спланировала визиты к тебе по своему циклу, проткнула несколько отверстий в презервативе. Это был почти мгновенный успех. – Адель издает смешок, но ее история звучит так чертовски логично, что мне хочется кричать.

Желчь поднимается в горле, и я сглатываю. Черт, мне было всего шестнадцать лет, когда эта сука от меня забеременела. Всего шестнадцать.

– Так ты обманула и меня, и моего отца. Ты играла с нами обоими. Надеюсь, ты гордишься собой.

– Я ни с одним из вас никогда не играла, ты должен мне поверить. Я очень сильно люблю твоего отца. И... тебя я тоже люблю, Эндрю. Разве не может женщина любить двух мужчин? Есть так много качеств, которыми вы схожи, но все же вы такие разные. Я хотела вас обоих. – Ее голос тих. Адель признается мне, как она… хотела меня, когда я был еще ребенком. Это просто отвратительно.

– Ну, ты имела нас обоих. Надеюсь, ты удовлетворена, – рычу я в трубку, готовый отключиться, но слышу, как она произносит мое имя, совершенно безумным голосом. И решаю дослушать. Не знаю почему.

– Что?

– Ты не... ты не собираешься рассказывать своему отцу? То, что я сказала?

Знание этого опустошит его. Даже если эту историю нельзя подтвердить, потому что Ванесса умерла, я не собираюсь болтать. С чего бы мне причинять боль отцу? Я бы только окончательно испортил наши отношения. Сейчас он единственная семья, что у меня есть. Семья, на которую я могу рассчитывать. Этот секрет я планирую унести с собой в могилу.

– Я не расскажу ему. Не для того, чтобы спасти твою задницу, а для того, чтобы уберечь его.

Она громко выдыхает, и ее голос дрожит:

– Спасибо, Эндрю.

– Не стоит меня благодарить. Я делаю это не ради тебя.

– Конечно, нет, – Адель делает паузу. – А что насчет твоей… девушки? Она знает, ведь я сказала это при ней. Что, если она расскажет?

– Она не расскажет, – автоматически говорю я, поскольку знаю, что это правда. Я доверяю Фэйбл. Она не расскажет это ни единой душе.